Я буду их пытать.
Я вымещу на них всю боль,
Которую они мне причинили.
БИЛЛ: Мэдди!
МЭДЛИН: Они должны гореть в аду!
Пускай они страдают так же,
Как те, кого они заставили страдать!
БИЛЛ: Бесконечные страдания невозместимы.
МЭДЛИН: О да, еще как!
Знаешь, как?
Вместе с бесконечной болью!
Вот как!
И знаешь, что еще?
Боль –
Это
Слишком
Мягкое слово,
Чтобы описать все, что я сделала бы с ними,
Будь у меня такая возможность!
Я бы связала их руки и ноги
Колючей проволокой!
Я бы искромсала их ножами!
Я тушила бы сигареты об их глаза!
БИЛЛ: — Мэдлин! Прекрати!
Какого черта с тобой творится!
Это же бдение!
Мы пришли сюда, чтоб обрести покой!
МЭДЛИН: Я хочу справедливости!
Я не обрету покоя, пока не добьюсь справедливости!
БИЛЛ: Это не справедливость.
Это месть.
МЭДЛИН: Эти люди убили твоего сына!
Они убили 270 человек!
Они разрушили нашу жизнь!
БИЛЛ: Я знаю, но… —
МЭДЛИН: Как ты можешь!
Как ты можешь быть таким спокойным!
БИЛЛ: Потому что гнев не вернет его назад!
Послушай, милая, я понимаю, что ты злишься –
МЭДЛИН: Да, я злюсь, черт возьми!
Я этого не заслужила!
БИЛЛ: Не заслужила.
Никто из нас не заслужил.
МЭДЛИН: Я была хорошей матерью!
И хорошей женой!
И хорошей соседкой!
Я пекла печенье на распродажу!
Я давала деньги на команду по плаванью!
Я всегда помнила о днях Рождения!
Я куриный бульон варила,
Когда кто-то болел!
Я доставала косточки из вишен
И снимала кожуру с винограда,
Чтобы приготовить тебе твой любимый пирог!
И как мне за это отплатили!
Что я получила в итоге?!
За то, что была благоразумной!
Приличным человеком!
Ведущим приличную жизнь!
БИЛЛ: Дорогая, я знаю…
МЭДЛИН: Нет, ты ни черта не знаешь!
БИЛЛ: Нет, знаю.
Это нечестно.
Но, Мэдди.
Жизнь.
Вообще.
Нечестная.
Тебе придется это принять рано или поздно.
Нужно просто жить дальше.
МЭДЛИН: Жить дальше?
Зачем?
Ради чего в этом мире
Стоит жить дальше?
Ради завтрака?
Ланча?
Обеда?
Чтоб водить машину?
Говорить по телефону?
Играть в бридж?
Нет.
Я не знаю,
Как можно жить дальше
После такого!
БИЛЛ: Но я ведь живу.
МЭДЛИН: Ты не любил его так, как я!
БИЛЛ: Мэдди!
МЭДЛИН: Если бы любил, то не забыл бы так быстро!
БИЛЛ: Мэдди, это не так.
Ты знаешь, что это не так.
МЭДЛИН: Ты почистил его шкаф!
Ты отдал все его вещи!
БИЛЛ: Я сделал это ради тебя!
МЭДЛИН: Ты ведешь себя, как будто ничего не случилось!
БИЛЛ: А что мне остается делать?!
Тоже умереть?
Валяться на диване, как ты, и рыдать в подушку?!
МЭДЛИН: Ты не плакал на похоронах!
Ты не плакал, когда услышал новости!
Ты ВООБЩЕ не плакал!
БИЛЛ: Но, Мэдди, как я мог?
Мне приходилось делать все!
Мне приходилось делать все,
Чтобы помочь тебе!
Мне приходилось посылать метрики в Шотландию.
Разговаривать с друзьями и соседями.
И с репортерами,
Стоявшими с камерой на нашей лужайке,
Снимая на пленку нашу трагедию!
Мне даже пришлось вернуть его подарок
Обратно в магазин,
Потому что ты не могла выносить
Его вида под елкой!
Каково было мне?!
Ты можешь представить?
Попробуй!
Попробуй представить хоть на минуту!
(МЭДЛИН убегает обратно к холмам)
(БИЛЛ поворачивается к женщинам)
БИЛЛ: Что говорить продавцу?
Что можно сказать 16-летней девчушке за кассой,
Когда она спросит с улыбкой:
«Вы возвращаете свитер, сэр?»
Что ей сказать?
Такой юной и милой,
С таким круглым невинным лицом,
С совсем детской, наивной улыбкой –
Что я мог ей сказать?
«Он был для сына, который погиб»?
«Потому что его разорвало на части»?
«Самолет, в котором он был… разбился»?
Что сказать?
Что ты скажешь такому ребенку
С разноцветными лентами в волосах?
Я начал: «Мой сын…»
(Пауза)
Но не смог ей сказать.
Потому что сказать ей правду –
Все равно, что лишить невинности.
И я просто ответил,
Что сыну он больше не нужен…
И вздохнул с облегчением,
В надежде, что все позади.
Но нет.
О, нет!
