1998-2006 г.г.
Василий Лоза
комедия в 2-х действиях
место действия: провинциальный город
время действия: конец 90-х XX века
действующие лица:
ВАЛЕРИЯ – дама, играющая на барабане, 50 лет
СМИРНОВ – её бывший муж, супруг предпринимательницы, под 60 лет
КОРЕНЕВ – вождь организации, за 30 лет
БЫЛЯНКИН – военный, 40 с лишним лет
ЭММАНУИЛ – доктор, вне возраста
Действие 1.
СЦЕНА 1. Кабинет директора Дома Культуры. С улицы доносится бойкая игра духового оркестра. Ранний день. Летний зной. Смирнов, одетый под стать жаре, говорит по телефону АТС. Стук в дверь.
СМИРНОВ (по телефону). Алё? Алина, под окнами бухает духовой оркестр, тебя практически не слышно.
Стук в дверь.
Вообрази, они митингуют. Именно!
Стук в дверь.
Сестрицу проводила? Что? Стучат в дверь?
Стук в дверь.
Бесценная моя, не транжирь деньги на слуховые галлюцинации по мобильнику.
Стук в дверь.
А ведь точно – стучат. Что?
Входит Валерия, в откровенном лёгком платье, в туфлях на высоких каблуках, с заполненным разноцветным рюкзаком за спиной и в перчатках. В руке папочка с листом бумаги. Кроме того, она до самого конца истории будет с сумочкой на длинном ремне, перекинутом через шею.
ВАЛЕРИЯ. Я честно стучала.
СМИРНОВ (по телефону). Приедешь, не слышу? Очень хорошо.
ВАЛЕРИЯ. Я же не знала, что идёт телефонная беседа.
СМИРНОВ (по телефону). Всё. До встречи. (Кладёт трубку.)
ВАЛЕРИЯ. Я – делегат пикетчиков.
СМИРНОВ (не оборачивается к Валерии). Какая душегубка. (Идёт к окну, смотрит в распахнутое окно, вниз.)
ВАЛЕРИЯ. Клевета, наш Дом Культуры является зданием постройки сталинской эпохи, и вентиляция здесь отменная.
СМИРНОВ (не оборачивается). Не будем идеализировать прошлое.
ВАЛЕРИЯ. Мы интеллигентные люди, и возмущаемся шёпотом, и гибнем в гордом молчании. Только исключительно крайняя, общественная нужда заставила нас дудеть в трубы о лишениях.
СМИРНОВ (не оборачивается). Лишения? Может быть, ваша музыка – хлеб насущный? Женский духовой оркестр! Абракадабра. Вам, бабоньки, просто нечем заняться на досуге. Самодеятельность… блажь, дурь. Прикажите вашему жмуровозу продудеть паузу!
ВАЛЕРИЯ. Вы намерены обернуться?
СМИРНОВ. Хватит с вас и моей спины.
ВАЛЕРИЯ. Хам. Петиция – на столе. (Подходит к столу, кладёт папочку с листом бумаги.)
СМИРНОВ. Хорошо. Уходите?
ВАЛЕРИЯ. Эта спина совсем недавно, каких-нибудь сорок, тридцать, двадцать, а-то и десять лет назад была достойна обожания, вместе с ногами. Но назад. А теперь всё это, включая кость на покатых плечах, в смысле головы, стало задом. Большим, обвислым, старым.
СМИРНОВ (обернулся). Вы сейчас о чём? Или, не дай бог, о ком?
Валерия развернулась и пошла к двери.
Постойте. Я обернулся, эй! Так нельзя. Был не прав. Прошу прощения! Вот.
Валерия остановилась, не оборачивается.
Лето – смертный зной… мозги набекрень… конец тысячелетия, в конце концов! В небесах – Армагеддон, что ж нам на земле-то не покуражиться. Говорите, ради бога, я слушаю вас.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Всё изложено на письме, читайте.
СМИРНОВ. Несомненно, уже читаю, но вы ко мне – спиной. Сколько в ней высокомерия!
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Высоко, да ещё и мерия. Портной, что ли. А глазастый какой – сквозь рюкзак спину углядеть…
СМИРНОВ. Отвечать неучтивостью на неучтивость – неинтеллигентно.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Не надо смешивать интеллигентность с этикетом, которого вы своим поведением не заслужили.
СМИРНОВ. Отлично! Вообразите, но я не возражаю против подобной формы общения с дамою. Дамы тем и хороши, что хороши со всех сторон, если, конечно, хороши на самом деле.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Наденьте очки.
СМИРНОВ. Ваши спинные формы бросаются в самый близорукий взгляд, и удовлетворяют.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Очки для чтения!
СМИРНОВ. В моём возрасте даже чтение не добавляет очков.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Займитесь делом.
СМИРНОВ (прочитывает написанное на бумаге из папочки). Из вашего заявления следует, что вы желаете вернуть зданию его прошлые функции. Нонсенс! Мы, с супругой, не филантропы. Давайте, лапушка, без всяческих язв и обид, обернёмся друг к другу передом, а к недопониманиям – задом.
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). А я, что делаю?
СМИРНОВ. Вот моё лицо. И, в придачу, всё, что ни есть ещё во мне переднего. Кстати, на каком инструменте выдуваете искусство лично вы?
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Да перестаньте же вы хамить!
СМИРНОВ. Прошу к столу переговоров. Обернитесь же!
ВАЛЕРИЯ (не оборачивается). Начинаем говорить всерьёз?
СМИРНОВ. Вообразите, да. Но только лишь тогда, когда ваш звонкий коллектив гуманно перейдёт на коду.
ВАЛЕРИЯ. Разбираетесь в терминологии. (Оборачивается.)
СМИРНОВ. Ух, ты!
ВАЛЕРИЯ. То есть?
СМИРНОВ. Вы такая интересная… искренне говорю, без иронии! Что-то в вас есть… и голос… понимаю, звучит пошло: а мы не знакомы?
ВАЛЕРИЯ. Зачем нам это? (Подходит к окну, взмахивает.)
Музыка прекращается.
Устраивает такая пауза?
СМИРНОВ. Ужас. Вообразите, тишина – страшная сила. Неуютно как-то. Правда? То есть мы абсолютно жёстко и бесповоротно незнакомы?
ВАЛЕРИЯ. Я здесь не по личному вопросу. Давайте, начинайте переговоры. И не надо пялиться, мне не двадцать лет, и даже не тридцать. Короче, не берите на понт, Ефрем… как вас там. Бельмес?
СМИРНОВ. Прошу, присаживайтесь. (Приподнялся в кресле.)
Валерия усаживается за стол, напротив Смирнова.
Разойтись бы вам, девчата, по домам, а?
ВАЛЕРИЯ. Не смейте угрожать.
СМИРНОВ. Это не угроза, это мольба. Рюкзачок не мешает?
ВАЛЕРИЯ. Итак, что здесь будет после нас: казино, хаза, вертеп?
СМИРНОВ. Сколько идей, да вы прирождённый креативщик. Рассчитываете на гонорар или на процент?
ВАЛЕРИЯ. На вашу совестливость.
СМИРНОВ. На чём же вы дудите? Труба, альт? Туба вам – не к лицу.
ВАЛЕРИЯ. Верните Дому Культуры его прямое предназначение! И вы навсегда останетесь в доброй памяти людей целого региона.
СМИРНОВ. Дорога память народная, но, вообразите, мы, с супругой, не государство и культура нам не по карману.
ВАЛЕРИЯ. Тогда отступитесь от здания!
СМИРНОВ. Ради вашего кружка?
ВАЛЕРИЯ. А дети? Детские мечты вам не жаль рубить под корень? (Подходит к окну, взмахивает.)
Музыка духового оркестра.
СМИРНОВ. Авиамодельный кружок, судомодельный… спортивные секции, кукольный театр… нет, не жаль. Потому что мы, с супругой, никого не выживали, а нам, с супругой, просто предложили купить. То, что продаётся, то продавцу не нужно. И все эти кружки да секции, оказались лишними на празднике жизни. И мы, с супругой, покупали не их, а здание: стены, крышу, полы… причём, всё это надо ремонтировать. А если откровенно, ваш дом нам, с супругой, для пользования уже не нужен.
ВАЛЕРИЯ. То есть?
СМИРНОВ. Дорого и бессмысленно содержать сталинскую архитектуру, выгоднее её распродать или перепродать.
ВАЛЕРИЯ. Мы не позволим! Встанем намертво!
СМИРНОВ. Полагаете, мы, с супругой, не сумеем изобрести средство усмирения вашего несанкционированного публичного выступления? Милиция, когда надо, работает исправно.
ВАЛЕРИЯ. Что с вами? Вам плохо?
СМИРНОВ. Не могли бы вы отсесть с глаз моих долой?
ВАЛЕРИЯ. Это вы про что?
СМИРНОВ. Это я про эротическую нашу, с вами, близость.
ВАЛЕРИЯ. Что такое? Опять хамите!
СМИРНОВ. Вообразите, ваша чрезвычайная близость, ввиду чрезмерной летней открытости… сводит с ума!
ВАЛЕРИЯ (встала во всей красе). Неужели невозможно, однажды, всем хорошим людям, от полноты наших хороших душ, договориться. (Проходит к Смирнову, садится перед ним на стол.) Чтобы впредь вершились лишь хорошие дела. И станут все люди на свете хороши. И станет хорошо!
СМИРНОВ. Скоро супруга подъедет… вы же должны понимать, что секс и бизнес – две вещи несовместные… делайте со мной всё, но здание я не отдам.
ВАЛЕРИЯ. При советской власти вы, Смирнов, были большим начальником. Но выпали из обоймы. Потому что ваш мерзкий высокомерный характер не позволил хозяину завести друзей и подельщиков, не дал пустить властные корни.
СМИРНОВ. Вы знаете, что я был министром?
ВАЛЕРИЯ. Вы были министром.
СМИРНОВ. Да! Союзного значения! Но пришли эти мерзкие митинговые времена…
ВАЛЕРИЯ. И разбомбили ваше корыто.
СМИРНОВ. Я не был свиньёй!
ВАЛЕРИЯ. И вы запили.
СМИРНОВ. Не то, чтобы. Да, я отчаялся. Однако, разведка у вас!
ВАЛЕРИЯ. Вам приятно, правда?
СМИРНОВ. Да. Что!?
ВАЛЕРИЯ. Что вас знают.
СМИРНОВ. Отстаньте! Не приставайте!
ВАЛЕРИЯ. И тогда супруга принялась за строительство новой жизни. Из покорной домослужительницы вдруг, как чёрт из табакерки, выскочила деловая, хваткая, жёсткая бизнесвумен.
СМИРНОВ. Поначалу она плакала… увещевала меня… корила, умоляла.
ВАЛЕРИЯ. И в одночасье сделалась купчихой.
СМИРНОВ. Челноком! Примитивной базарной мешочницей! Торгашом! У меня к вам тоже есть вопрос: почему вы в такую жару ходите в перчаиках!?
ВАЛЕРИЯ. Я хожу в туфлях. А перчатки ношу.
СМИРНОВ. Ну, и что? Всё равно, почему?
ВАЛЕРИЯ. Эх, Фрюша… Фрюша. Ты хороший, Фрюша. И мы хорошие.
СМИРНОВ. Фрюша? Почему «Фрюша»?
ВАЛЕРИЯ. Не сомневайся, Фрюша, перед тобой – я.
СМИРНОВ. Ты? Вы? Кто!?
СЦЕНА 2. Комната. День. Никого. Одинокая кровать, встроенный раздвижной шкаф. Стол, стулья. Распахнутая дверь на террасу. Всё благоустроено шикарно, со вкусом, но веет казенным. Пауза. Играет духовой оркестр.
СЦЕНА 3. Кабинет директора Дома Культуры. С улицы слышен духовой оркестр. Смирнов и Валерия.
ВАЛЕРИЯ. Мы, с тобой, болтались по жизни поврозь, теперь снова в одном доме. И дом, не абы какой, но Дом Культуры!
СМИРНОВ. Ну, вот, так и знал, что мы знакомы.
ВАЛЕРИЯ. Кто – я? Ну!?
СМИРНОВ. Улыбнись, и я признаю вас, обещаю.
ВАЛЕРИЯ. Н-да? К примеру, я тебя, по твоему нынешнему стоматологическому оскалу, ни за что не опознала бы, только по паспорту. Но я-то вся своя и до сих пор сделана полностью из природных материалов. Что ж, держи мою улыбку, не оброни! (Улыбается.) Ну, здравствуй, Фрюша?
