Ольга Белова
Михаилу Александровичу Врубелю, художнику, принесшему в серую людскую жизнь сказку, посвящается…
Сцена 1
Небольшая комната. Входная дверь. Шкаф для одежды. Трюмо. Рядом пуфик. Чуть дальше стол с настольной лампой. Табурет. Книжная полка над столом. Возле стола холодильник. Комната служит одновременно прихожей, кухней и рабочей. Является проходной для зала и детской.
Поздний вечер. В зале горит свет. Включен телевизор. Щелкает дверной замок. Приоткрывается дверь. Входит молодая женщина с пакетами в руках. Включает свет. Ставит пакеты на пол. Закрывает дверь. Снимает обувь. Берёт пакеты, несет к столу, ставит на табурет. Включает лампу. Возвращается к входной двери. Выключает свет. Устало опускается на пуфик. Прислушивается. Из зала доносится грубый мужской голос.
Муж. Надя, ты?
Надя (тихо). Я.
Появляется мужчина лет 40. Из открытой в зал двери доносятся звуки телевизора.
Муж. Наши проиграли.
Надя (уставшим голосом). Что?
Муж. Наши опять проиграли.
Надя. А…футбол.
Муж. Шеф звонил. Сказал, следующую неделю на Лавсане работать буду. Кран перевозят.
Надя (не слушая). Понятно. Леша спит?
Муж. Да. Спит. Я тебе оставлю тысяч 200. хватит на 2 недели? Если что, у мамки одолжишь. Потом верну. Проездной тебе свой отдам.
Надя. Лешу покормил?
Муж. По яйцу сжарил и картошку подогрел.
Надя. Хорошо.
Муж. Мамка звонила. Купила сосисок, яиц в дешевом ларьке. Завтра привезет. Еще огурцов. Ладно. Новости.
Женщина встаёт с пуфика. Снимает плащ. Мужчина уходит в зал. Дверь оставляет открытой. Слышен голос диктора. Женщина идет к столу. Из пакетов достаёт продукты. Заглядывает в холодильник.
Надя (негромко мужу). Почему суп не ели?
Муж (громко, из зала). Говорю же футбол. Новости. Некогда.
Женщина захлопывает холодильник, садится за стол. Достаёт папки из пакетов.
Муж (кричит). Слышала, сегодня самолет украинский разбился.
Надя. Нет. Не слышала.
Муж. Израиль войска из Ливана выводит.
Надя (безразлично). Я рада.
Муж. Слышишь, в Москве опять взрыв. На том рынке, что, помнишь, сапоги ездили тебе покупать?
Надя (ищет в сумке ручку, карандаш). Не помню. Не кричи. Лешу разбудишь.
Мужчина выходит из зала. Приближается к женщине.
Муж. Те, с черными вставками за 150 тысяч. Забыла что ли?
Надя (уставшим голосом). Нет, конечно. Помню.
Муж. Да, дороговато тогда за них отдали.
Надя. Леша сделал уроки?
Муж. Вроде да, что я нянька, какая. Взрослый пацан. Проверять что ли буду.
(Увидев папки на столе и ее с карандашом). Твоя работа уже достала. Совсем света из-за нее не видишь. И дома еще пишешь.
Надя. Что делать. Работа нужна. Нудноватая, правда. Если бы только это (показывает на папки) дописать. Ушла б с работы. Очень устаю. На Врубеля совсем сил нет.
Муж. Смеешься что ли? На ребенка с мужем времени нет. Целыми днями в этом подвале сидишь. Что в мире делается, не знаешь. Цену на электроэнергию подняли. На вот квитанцию посмотри.
Надя. Потом.
Муж. Потом. Потом. Как Врубелю – так ты можешь посвятить вечер. Даже после работы. Потом. Потом.
Надя. Хочу скорее разобраться.
Муж (подходит к ней, игриво). Я уже постель расстелил. Иду греть. Быстрее разбирайся со своим хламом. Фильм пока посмотрю.
Надя. Хорошо. Смотри.
Муж. Фильм с Ван Дамом.
Надя. Поняла, что не с Ван Гогом.
Муж. Давай вместе посмотрим. (Женщина отрицательно мотает головой.)
Надя. Только потише звук.
Муж (недовольно). Ладно. (Выходит, закрывает дверь).
Женщина одна. Раскладывает бумаги. Достает очки. Надевает. Находит страницу. Читает.
«тогда как живопись — фактура и колорит картины — воссоздает впечатление потухающей сценической подсветки. Розовые и голубые краски первоначально обладали люминесцентным эффектом… публики: исчезнувшие версии изображения тут же превращались в то, о чем…»
Снимает очки. Трет глаза. Надевает очки, вглядывается в буквы, строчки, страницы, пытаясь сосредоточиться. Неслышно входит ребенок. Мальчик лет 6-7. Останавливается и глядит на мать.
Женщина читает. «Розовые и голубые краски первоначально обладали люминесцентным эффектом…»
Сын (очень тихо). Мама. Мам.
Женщина оборачивается.
Надя (устало). Леша, почему не спишь?
Сын. Я рисовал. Вот. (Протягивает, стесняясь, рисунок.
Мать вглядывается, но не видит изображения.)
Надя. Что это?
Сын. Рыбки.
Надя. Откуда рыбки?
Сын. Зинаида Антоновна принесла. Мы рисовали рыбок.
Надя (борясь с усталостью). Почему рыбки зеленые?
Сын. Они не зеленые.
Надя. А какие?
Сын. Муру…мурудные.
Надя (подсказывает). Изумрудные. Да?
Сын. Нет. Нет. Мурудные.
Надя (раздраженно). Не выдумывай. Такого нет цвета.
Сын (собираясь расплакаться). Есть. Мурудный. Это я придумал. Это мой цвет.
Надя. Ну, хорошо. Хорошо. Только не плачь. А то цвет станет слёзный, а не мурудный. Иди спать. Уроки все сделал?
Сын. Нам ничего не задавали. Кроме рыбок.
Надя. Ну, хорошо. Иди спать. А маме надо работать.
Сын. Мы сходим завтра к рыбкам?
Надя (не поняв). Куда?
Сын. Туда, где живут рыбки и хомячки.
Надя. Сходим. Сходим. Иди, юный Матисс.
Сцена 2
Женщина одна.
Господи! Рыбки. Рыбки. Какие рыбки! Врубель. Врубель. Сумасшедший художник.
Пауза.
В 3 года смерть матери. Мачеха. Музыка и пение. Кирилловская церковь. Богоматерь, переписанная в рыжую Наездницу. Швейцария. Испания. Венеция. Фенацетин ложками. Зеленый нос. Морская царевна. Принцесса Греза. Каренина. Снегурочка. Восточная сказка. Жена Забела-Врубель. Савва с заячьей губой. Смерть отца. Смерть сына. Отторжение. Непризнание. Одиночество. Непонимание. Сирень. К ночи. Сатир. Демон. Мания величия. Уничижение. Сумасшествие. Психиатрическая клиника. Усольцев. Морозов. Жемчужина. Брюсов. Потеря зрения! Ужас! Художник, мир которого сказочно прекрасен — ослеп…
Врубель. Врубель! “Воробьи чирикают мне — чуть жив, чуть жив!”
Как же понять тебя, твою душу художника? Чем измерить? Сердцем? Умом? Вот Богоматерь. Юная у Рафаэля. Цветущая, дарящая радость на иконках, в фильмах. Почему у тебя, Богоматерь Врубеля, потухшие глаза, слепой взгляд, Припухшие губы? Где же ты, Врубель, со своими ответами?
Бурые, красные, желтые, бурные
Листья кружатся во мгле…
Бурые, красные, желтые, бурные…
Лампа пылает на чайном столе.
Женщина засыпает, продолжая шептать строки из стихотворения Врубеля. Кто-то вторит ей.
Голос. Бурые, красные, желтые, бурные
Листья кружатся во мгле…
Речи несутся задорные, шумные,
Лампа пылает на чайном столе…
Появляется Врубель в белом балахоне с черной круглой шелковой шапочкой на голове. Подходит близко к заснувшей. Склоняется над ней, шепчет.
Понимание ускользает от нас. Кажется, истина вот-вот в наших руках. И вдруг выглядывает лучом света из дальнего угла. Неуловима.
Врубель выключает лампу, приподнимает женщину. Подводит к центру комнаты. Набрасывает на спящую тёмную материю. Приносит табурет. Усаживает женщину. Складывает руки. (Получается копия образа Богоматери – роспись Кирилловской церкви).
Врубель склоняется перед коленями женщины. Прижимается головой к ее ногам.
Почему моя Богоматерь не юная? Со слепым взглядом?
Моя мать – Богоматерь. Богородица – мне Мать! Ибо Ее колени дают приют осиротевшим. Мать святая, скорбящая о своих сынах, ибо все, оставшиеся на земле без матери – ее сыны. Все униженные, обездоленные – ее сыны. Каждый путник, вошедший в церковь, найдет приют у ее ног. Сейчас Вы мать (обращается к Наде). Мать одного сына. И Ваши глаза светятся заботой об одном сыне. Ее глаза не светятся, ибо отдали свой свет всем сынам земли и ослепли. Глаза широки, полны горем. Богоматерь – Душа скорбящая. Я покажу Вам ее. (Подводит женщину к краю сцены). Глядите! Сколько страждущих. Без Ваших слез. Без Вашего утешения. Готовы ли Вы отдать свой свет им и стать Душой скорбящей? Готовы оплакивать мертвых, утешая живых? Давать веру своим смирением? Давать силу своим бессилием? Все это – Душа скорбящая. У Рафаэля не Богоматерь – Юная девушка, полна счастьем материнства. Моя Богоматерь в Кирилловской церкви – женщина, знающая о предстоящих страданиях сына. О горе людском. Глаза слепые и всевидящие. Станете Вы Душой скорбящей? Поймете, что все Ваше – не Ваше, земли и неба. А все горе и слезы не Ваши – Ваши. Готовы?
Женщина делает шаг назад.
Надя (тихо). Нет.
Врубель. Что ж я показал Вам одну Великую Душу. Есть другая. Душа красивая приносящая радость. Она живет в моих сказках. Моих полотнах.
Снимает материю с головы женщины. Расстилает на полу. Берет Надю за руку, уводит со сцены.
Сцена 3.
Сцена представляет собой сказочный шатер. Яркий персидский ковер с причудливыми узорами. Вазы с фруктами. Кувшины. Подсвечники. Дорогие ткани. Появляется Врубель с Надей.
Врубель. Надежда, это моя сказка.
Надя. Красота! Волшебство! Это и есть персидский ковер? (дотрагивается руками до ковра). Тот самый с картины «Девочка на фоне персидского ковра»?
Врубель. Да, Надежда. Садитесь.
Надя усаживается на ковер. Появляются девушки, надевают женщине восточный костюм. Врубель застегивает на шее женщины жемчужные украшения. Надевает головной убор.
Врубель. Теперь Вы и есть та самая девочка на персидском ковре с моей картины.
Надя (счастливо улыбаясь). Я не верю. Вы сказочник! (Разглядывает украшения, себя в зеркальце.) Постойте, Михаил Александрович, девочка на фоне персидского ковра – это же дочка Дахновича.
Врубель. Позвольте, Надежда, ею вполне могли стать Вы.
Надя. И всё же.
Врубель. Без всякого все же. Это мая сказка. Я приглашаю в неё кого хочу. И все!
Надя. Так это место – ссудная касса Розмитальского и Дахновича?
