2000, 2003, 2006 г.г.
Василий Лоза
комедия-сказка в 2-х частях
по мотивам повести Н.В. Гоголя «Ночь перед Рождеством»
место действия: украинское село
время действия: время императрицы Екатерины II
действующие лица:
КОЛЯДО – языческое божество
МИКОЛА – начинающий ангел-хранитель села
КОЗЯКА – местный старый чёрт
КАТРУСЯ – всем кума, одинока
МАРУСЯ – такая же, как Катруся
ДУСЯ – точно такая же, как Маруся и Катруся
ВАКУЛА – кузнец и художник, 20 лет
ОКСАНА – местная первая красавица вселенной, 16 лет
СОЛОХА – мать Вакулы, целительница
ДЬЯК – духовный наставник села
ГОЛОВА – местная светская власть
ЧУБ – отец Оксаны
Часть 1.
КАРТИНА 1. Зима. Вечер. Диканька. Неподалёку от церкви, за оградой, на лавочке поскуливает Козяка. Входит Колядо, легко одетый.
КОЛЯДО. Что ты воешь так сердечно, Козяка? Месяц весь обвыл, будет уже.
КОЗЯКА. Кто таков, чем видишь, как?
КОЛЯДО. А ты, как разумеешь?
КОЗЯКА. Чёрт возьми, Колядо! О, признал я тебя! Надо же, какое важное посещение. Гордись, Диканька. Только что же ж ты, язычник, собрался делать в нашем християнском свете? Не моя сила – жаль, уж я попытал бы тебя всласть. Геть отсюда. Не мешай сокрушаться, часа моего на белом свете совсем уже не остаётся, геть.
КОЛЯДО. Много берёшь на себя. Люди идут.
Входят Маруся, Катруся и Дуся, идут к лавочке.
КОЗЯКА. То разве люди? То кумы. И точно на лавочку мою прутся, ещё отдавят копыта, ну, вас всех, сиволапых! (Уходит.)
МАРУСЯ. Катрусю, где ты сегодня на лавочке сядешь?
КАТРУСЯ. Моя очередь выбирать? Сяду посередь вас, кумы. Дусю, садись слева, Марусю, будь справа. Вам всё одно, а мне от зимы теплее.
ДУСЯ. Ласковая погода сегодня, правда, Марусю?
МАРУСЯ. Правда, Дусю. А то, что за хлоп? Откуда ты, взагали, взялся?
КОЛЯДО. Странствую.
ДУСЯ. Может быть, кумы, прежде нам таки сесть?
КАТРУСЯ. Садимся, кумы.
МАРУСЯ. То я – справа!
ДУСЯ. Сиди, где хочешь, я добрая.
Маруся, Дуся и Катруся рассаживаются.
МАРУСЯ. Тихо будьте, кумы. Как же ж тебя зовут, парубок?
КОЛЯДО. Как-нибудь.
КАТРУСЯ. От, молодёжь пошла.
ДУСЯ. Чтоб тебя дидьку взял, а ну, пошла напрочь.
МАРУСЯ. Ты как отвечаешь взрослым?
КАТРУСЯ. Не поняла? Почему ты, Маруся, сказала, что он – парубок, а ты, Дуся, что она – дивчина?
ДУСЯ и МАРУСЯ. А кто!?
КАТРУСЯ. Вот и я думаю: а кто?
КАТРУСЯ. ДУСЯ и МАРУСЯ (вместе). Ты кто?
КОЛЯДО. Кем ни был бы, в коляду добрых людей разве так привечают?
МАРУСЯ. Ещё поучает!
ДУСЯ. Иди, дитятко, не мешай жить.
КАТРУСЯ. Постой-ка. А ты, случайно, не Колядо!?
МАРУСЯ и ДУСЯ (вместе). Ёй!
КОЛЯДО. Что, боязно?
МАРУСЯ и ДУСЯ (вместе). Нет тебя, нет, нет!
КОЛЯДО. А как нет, если вот я?
КАТРУСЯ. Кумы, тихо. На свете всякое бывает. Кушать хочешь? (Достаёт из-за пазухи свёрток.) На, поешь моего, от, свёрточек. И помни доброту тёти Катруси. А вечеру приходи до тёти Дуси.
ДУСЯ. Чего!?
МАРУСЯ. Точно. У людей спроси дорогу. Вон она – Дуся.
КАТРУСЯ. Там стол накрыт будет. Да тётя Маруся чего из дому прихватит тебе тёплого одеться, приходи.
МАРУСЯ. Чего!?
ДУСЯ. Маруся – вон она.
КАТРУСЯ. Я уже подала. С меня больше, что взять? Или вы, кумы, не добрые украинские люди?
КОЛЯДО. Так вы мне свёрточек-то дадите ли?
КАТРУСЯ. Прости, Господи, что за характер в коляду у людей становится, наглый какой. Да на! (Подаёт свёрток.) Смотри не подавись, жуй внимательно.
КОЛЯДО (принял свёрток). Спасибо, Катерина Васильевна.
КАТРУСЯ. Оно меня знает!
КОЛЯДО. Спасибо, Магдалена Ивановна.
ДУСЯ. Откуда ты моё название знаешь?
КОЛЯДО. Спасибо, Мария Тарасовна.
МАРУСЯ. Оно нас всех знает!
КОЛЯДО. Я вам не помеха. Забудьте, что были мы рядом и беседовали. Вам так спокойнее, а мне уже всё одно. Нет меня в свете, одно имя осталось. Что ж, разве этого мало. Будьмо! (Уходит.)
Звучит песня.
КАТРУСЯ. Молодёжь набежала. Колядки пробуют.
МАРУСЯ. Ты свёрточек с закуской не забыла захватить?
КАТРУСЯ. С чего бы я стала забывать еду. (Шарит за пазухой.) Ой-ей, забыла!
МАРУСЯ. Как всегда.
КАТРУСЯ. Сегодня в первый раз в жизни не забыла взять и надо же ж, не взяла таки.
ДУСЯ. Сегодня дивная ночь. И ангелы возвращаются по сёлам, и черти – тьфу,тьфу, тьфу – козяки!.. последний час до Рождества шкоды наводят.
КАТРУСЯ. Не, в наше время так не колядовали. Костюмы забавнее были, хари страшнее, а лярвы такие были, что по всей Полтаве ровню не найти.
ДУСЯ. Слова в колядках вроде те же, а слышатся не так.
МАРУСЯ. Куда же ж котишься, Украйно, с такою молодью!
КАТРУСЯ. Подожди, ещё маляр из церквы выйдет. И малюет-то, наглец, за жизнь православных святых наших дорогоньких! То дьяк удумал с картиною, всё перед другими церквами выставиться охота. И лазит до Солохи! Свечку не держала, но по глазам видно: спит.
МАРУСЯ. Грех на грехе скочет! Сам – художник, мать – ведьма… куда же ж тебя то заведёт, Украйно, золотко моё!
ДУСЯ. Думаю, что и пан Голова – туда же, к Солохе. А за вдового Чуба и говорить нечего. И сам чёрт – тьфу, тьфу, тьфу – козяка!.. тоже же ж ходит до этой ведьмы.
МАРУСЯ. Доколе терпеть сможем, чтоб козяка рогатый спал с нашими ведьмами, в пересменку с нашими дьяками! Дорогая Украйно, нэнько моя!
КАТРУСЯ. Марусю! Что то с твоей Украйной сегодня творится? С моей так с утра всё в порядке, ей-бо. Картину несут!
На крыльцо церкви выходит Дьяк, несёт картину. Со всех сторон набежали люди.
ЛЮДИ (наперебой). Ох, силён Вакула! Важно! От, то портрет! Вакулу давай! Где кузнец? Живописца где?
На крыльцо выходит Вакула. Пауза.
ЛЮДИ (наперебой). Вакула! То ты!? Ох, мамо моя! Кузнеца подменили! Колядовать собираться надо, а, молодь? Какой чудный вечер напустился на Диканьку, пора по хатам! Домой, домой!
Люди расходятся. Первыми убежали Катруся, Маруся и Дуся. На лавочке осталась сидеть Оксана, которая любуется в ручное зеркало.
ВАКУЛА. Отец Осип! Что такое сделалось, все меня пугаются?
ДЬЯК. Так ты, Вакула, за работу плату не просишь? Верное решение. Безвозмездный труд похвален. За истинную веру денег и наград не просят, да и кто ж их тебе даст. А картину водружу в церкве, пусть люди уже завтра любуются. Надо же ж, как можно пострадать за изобразительное искусство малевания… кто мог подумать? Добро тебе, коваль. (Уходит.)
ВАКУЛА. Все разошлись. Оксана! (Сходит с крыльца, подсаживается к Оксане, на лавочку.)
Вбегает Козяка.
КОЗЯКА. Вакула? Нет, не врут люди. Усох, злодей! (Суетится вокруг лавочки.) Оксанка, ты, что ли? От чёрт, что тебе здесь торчать, шла бы. Не всё тебе, Вакула, чертей малевать, нашлась и на тебя управа! Эх, как тебя жизнь утрамбовала! Есть на свете справедливость. Не видишь ты меня, а-то прочувствовал бы всю мою радость, маляр.
ВАКУЛА. Зирка моя, здравствуй… чаровница моя…
КОЗЯКА. Никого она не видит, лишь себя в зеркало. Зимы не замечает.
ОКСАНА (сама с собой). Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? Лгут люди, я совсем не хороша.
ВАКУЛА. Хороша!
ОКСАНА. Разве чёрные брови и очи мои так хороши, что равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздёрнутом кверху носе, и в щеках, и в губах? Будто хороши мои чёрные косы?
ВАКУЛА. Хороши!
ОКСАНА. Ух, их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что совсем не хороша. Нет, хороша я. Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою.
ВАКУЛА. Женою…
ОКСАНА. Как будет любоваться мною мой муж, он не вспомнит себя.
ВАКУЛА. Муж…
ОКСАНА. Он зацелует меня насмерть.
ВАКУЛА. Зацелую… на всю оставшуюся жизнь.
КОЗЯКА. Чудная девка, и хвалит себя вслух. Вот коза подрастает. Оксаночка твоя, Вакула, будет тебе круче моей мести. Не стану мешать.
ОКСАНА. Да, парубки, вам ли я чета? Вы поглядите на меня, как я плавно выступаю: у меня сорочка шита красным шёлком. (Взмахнула руками, обронила зеркало.) А какие ленты на голове! Вам век не увидеть богаче галуна! (Ходит вокруг лавочки.) Всё то накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете. (Споткнулась, упала.) Ой, а где все?
ВАКУЛА (поднимает Оксану). Так один я и есть для тебя, Оксано… красота моя ненаглядная.
ОКСАНА. Кто ты?
ВАКУЛА. Оксано, ты что? То я, Вакула.
ОКСАНА. Нет! Чёрт ты, чёрт, чёрт!
ВАКУЛА. Вот тебе Крест Святой!
КОЗЯКА. Чего креститься-то попусту.
ОКСАНА. Зачем ты пришёл сюда, Вакула? Если ты – Вакула. Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам, вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О, я знаю вас.
ВАКУЛА. Очнись, милая, тут не твоя хата. Мы на улице, у церковного двора. Не дури.
ОКСАНА (оглядывается вокруг). Сам не дури.
КОЗЯКА. Достанет вздорная баба хуже всякого чёрта, а когда ещё и сам чёрт не промахнётся, тогда совсем станет худо.
ОКСАНА. Давно пора мне с девчатами колядовать собираться. Вакула… если ты – Вакула… что это тебя так умяло? Ты на голову умалился ростом, вдвое сузился в плечах и в туловище.
ВАКУЛА. Брешешь!
ОКСАНА. Как теперь в кузне работать станешь? Тебе, небось, гвоздя не поднять, не то, что молота. Эх, ужимка ты греховного лица, говорили тебе: углём не малюют, углём топки топят. Поди прочь от меня!
КОЗЯКА. От – то то же ж!
ВАКУЛА. Зеркало! Дай зеркало.
ОКСАНА. Та на! (Подопнула ногой зеркало.) Видишь?
ВАКУЛА (поднял зеркало, глядится). Боже мой!
КОЗЯКА. От – то то же ж!
ОКСАНА. На тебе всё колдовство твоей матери выскочило, урод.
КОЗЯКА. От – то то же ж!
ВАКУЛА. Не может быть. Что со мной?
ОКСАНА. А не говорили тебе, брось малевать, не воюй с нечистью.
КОЗЯКА. От – то то же ж!
ВАКУЛА. Кто же, как не художник, может показать людям въяве весь ужас поклонения лукавству и нелюбви? Я должен был изобразить ничтожество зла и неотвратимость Страшного Суда.
ОКСАНА. Дурень. Живи, как все, и будешь здоров.
ВАКУЛА. Забери своё зеркало!
ОКСАНА. Не надо, после тебя разве можно в него глядеться мне.
ВАКУЛА. Да ведь ты говорила, что достанет и одной твоей красоты, если муж твой чист душой и здоров телом?
