Сколько время?.. Не пойму. Который час… Часы остановились вчера… Сколько уже здесь сижу, за стеклом?.. Вот посадил сам себя. Согласился, что называется… Просто приехал на электричке в город, в центр, – зашел посмотреть: какой мебелью торгуют… Просто приехал – пива городского попить. Люблю пиво. Слабость, что называется… Думаю, до вечера прошвырнусь тут. По Бродвею. Чики-пики самогон, думаю… Потом еще – водочка пошла: понеслась, что называется… В магазин забрел. Ходил, ходил. Присматривал – какой бы гарнитур выбрал. Если б денег хватило… Подходят, спрашивают: не соглашусь за стеклом посидеть, в витрине? Я им: вы чё, в самом деле?! Вы чё, мужики?! Показывают корочки – всё, как надо: сотрудники магазина. Вполне серьезно мне: будешь за стеклом сидеть или нет? Выбирай: или за стеклом тут до завтра посидишь – кормят тебя, всё, как надо, – всё за ихний счет. Чики-пики… В общем, или сидишь в витрине, покупателей привлекаешь своим видом, – или… Потом тебе какой-нибудь шкафчик, полочку в подарок… Всё чики-пики у них: корочки там: сотрудники. Мобильные телефоны… Ребята серьезные, что называется. Крутизна; ништяк…
А чё, у меня как раз отпуск. Только начался, на прошлой неделе. Не скоро еще в гараж возвращаться, – за штурвал… Дома, конечно, волноваться будут. Жена. Дочки две… Ну, ничё. Зато с мебелью приеду. Ништяк: обрадую, что называется… Позвонил бы, да у нас на деревне два телефона: один у зоотехника в кабинете, другой в сельпо, у кооператоров стоит. А я и номеров не знаю, – никак не запомню. Чё-то с памятью. На номера, цифры. С детства у меня… Ничё – в крайнем случае, если чё, во всесоюзный розыск подадут. «Ушел и не вернулся». И по телеку покажут. Фотку … Кто-нибудь будет проходить, увидит меня здесь – на витрине, – сообщат куда надо. Скажут: всё чики-пики: сидит ваш муж за стеклом, покупателей привлекает… Моей Светке приятно будет, – знаю. Скажет: ну вот – всегда в него верила, – в то, что вид у него такой, – такая внешность: привлекательная… Она такая у меня. Она поймет, что называется. Золото, – не женщина. Супер… А потом завалюсь – с полочкой. Или шкафчик возьму. Я видел там: стоит. Окей – шкафчик. Ничё так…
Мне, вроде, до завтрашнего вечера обещали – что сидеть буду. Вчера весь день должен был сидеть и сёдня, до вечера… Вот щас проснулся – и не пойму: или это еще вечер вчера, – вчерашнего дня… или еще сегодня: день … Светло, вроде. Люди идут. По улице … Часы встали… Надо было завести, подкрутить головку… Забыл, что называется… И спросить у сотрудников стыдно. Скажут: ты чё?! Ты чё, вчера пьяный был?!.. Или сёдня…
Часы встали. Командирские. Шурин подарил. Хороший мужик. Душевный, что называется… Мы с ним тоже – по нескольку дней, – по неделям, что называется. Было раньше у нас… Теперь – не! Всё. Теперь чики-пики самогон… А раньше тоже зашел как-то к нему, к шурину. И – на неделю. Пропал, что называется. Так что Светлана у меня привычная. У нее уже привычка, рефлекс на меня. Если щас не пришел, – значит потом придет, вернется… Я ей так и говорю: Света, Свет, – у нас доверие должно быть: чтобы всё окей. Если я сёдня не пришел, значит, завтра – точно… Ну, не завтра, так через год. Но всё равно. Сказал приду, значит, приду…
И у шурина тоже. В тот раз… У меня шурин одно время гнал. Самогонку гнал, что называется. Хорошая. Первач. Чики-пуки… И кофем ее растворимым – возьмет так, – закрасит. Ничё так: окей коньячок… И корки от мандарина плавают у него. В рот лезут. В глотку… И вот с ним – на неделю. Зашел, что называется, – и не вышел. Тогда тоже отпуск был, в том году…
Хороший мужик. Ничё так мужчина. Не повезло просто, что называется, – с женщиной, с женой. Один живет… Нет, – была одна, конечно. С курорта привез. Поехал на курорт, на воды – и приехал. Не один, что называется… А у нее чё-то там болело, – не знаю. Грязью лечилася. На следующий год ему говорит: мне, говорит, снова на воды нужно, на курорт, – грязь, говорит, нужна. А шурин ей – всё так по-серьезному: окей, говорит, вот тебе грязь, – на вон, в свинарник зайди: вон там грязи сколько; убирать некому. Ну, та и это: собрала баул – и на вокзал. Порулила…
А мужик, что называется, хороший. Светкин родственник. Светланы моей, что называется… Часы вот подарил. Встали вчера. На десяти часах остановились. И десяти минутах… Одиннадцати, если точнее быть… Мы с ним как-то тоже – окей погуляли. Чики-пики самогон… Самогон с кофем пили… Вот так – как сели с утра, в субботу, и в пятницу только закончили. Под вечер. На следующей неделе… Нет, конечно, что называется, – ни он, ни я, – мы не алкаши какие-нибудь. Просто тут как? Он – одинокий, я – тоже, что называется: богом обиженный. И людьми. Люди не понимают меня. Окружающее общество не хотит понимать… Нет, – так у меня окей: работа, дом, семья. Всё это, что называется – чики-пуки. А так, вообще…
И вот я это – к шурину прихожу. Ну чё, – говорю, – давай. Угощай кофем. Я, – говорю, – в этот – в отпуск пошел. Он: окей, – говорит… И сели с ним. В субботу… Потом, когда уже среда пошла, я сижу вот так – перед шурином, – повернулся туда, где шурин по идее должен был сидеть, – где сидел до этого, – и вот так ему – рассказываю ему там, что называется, докладываю о жизни: как дома, как чё, – как на работе дела. И вот так – говорю… Смотрю, а он, шурин ко мне поворачивается, – а у него вот так – лицо такое… зеленое! Светится вот так!.. И смеется мне в это – в лицо… Я ему: ты чё, мужик!? Ты это: качумай!.. Сидит, блин, смеется. В лицо мне… Я: ладно, окей. Ковшиком так самогонки с кофем зачерпнул. Из бачка… Ему – так: ладно, чё: смейся паяс… И сижу так и нарочно ему – кофе пью так из ковшика и тоже ему так настырно, из принципа, – в лицо его зеленое: пью и говорю: ладно, чё: окей. И тоже так: ха-ха-ха ему…
А в четверг вернулся. Шурин, имеется в виду… Волосы вот так у него: вот так – наверх. Как будто пылесосом его там… Волосы вот так кверху все торчат. Как у этого… И лицо такое. Несвежее… Говорил ему, что корки от мандарина только портят! В рот лезут!.. Я ему: так, всё – стоп! Ты же здесь только что сидел, – вчера, в среду, – здесь, на этом месте!.. Нигде, говорит, я вчера не сидел. Я вчера лежал. И не здесь. В другом месте… Я ему: так – стоп. Я вчера тебя здесь видал. У тебя лицо какое-то было, – нехорошее. Почти такое же, как щас. Только… похуже… Он, шурин, – он так к зеркалу подходит, – так посмотрел на себя… Саня, говорит… Это я – Саня. Имя у меня. Всё чики-пики… Саня, говорит. На что мы, говорит, с тобой похожи?.. Как, – говорю, – на что? На людей. Которые кофе пьют. С субботы уже… Он говорит: нет, говорит – вообще, – на что мы похожи? Кто мы?.. Как, – говорю, – кто? Люди, которые кофе, что называется, – это… Чё ты, говорю, в самом деле?! Всё чики-пуки! Кофе с самогоном!.. Вот на кого ты, говорю, похож?! Кто ты?! – говорю. И где ты?! Вчера тут сидел, передо мной, что называется. А выходишь откуда-то оттуда. С другой стороны. И волосы у тебя, что называется. Чё у тебя волосы, – чё с волосами-то?! Не пойму… Да ничё, – говорит, – окей. Я, говорит, со свиньями в свинарнике лежал, спал там у них. Я, говорит, всегда после кофя с самогоном там сплю. Не знаю, говорит, – просто нравится мне как-то там, у них. Там, – говорит, – окей, ничё так: тепло. Даже жарко… Мне, говорит, свиньи вообще нравятся. У них там солидарность какая-то или чё, говорит. Уважаю их, – говорит, – за то, что сплоченность у них есть в коллективе. Тесно так прижмутся друг к дружке, – стоят, греются… А у людей, говорит, такого нету, – исчезло куда-то. Вот поэтому, говорит, всегда к ним туда тянет, в свинарник… Сам себя, говорит, свиньей чувствую. А их, говорит, свиней, уважаю. Как личностей. Человечности, говорит, там ищу. Живого тепла…
В общем, чики-пики самогон. Злоупотребили слеганца… Побалдели, что называется… Я ему: а волосы чё стоят у тебя? Пальцы в розетку засунул или чё?.. Его эти – свиньи, оказывается, облизывали. Пока он спал там, – человечности искал… Он к ним по-человечески, с уважением и они ему – тоже, что называется: чики-пуки ему там сделали… Под умывальником потом часа два стоял, – назад волосы возвращал, в прежнее состояние: водой намачивал…
И часы мне преподнес. На юбилей. На 35-ть лет… Вот тебе, говорит, Саня: командирские… А я тоже, что зазывается. Тоже тогда. Шурину 40 было. Тоже вот так в город приехал, на электричке. Ходил, ходил по магазинам. Смотрел, чё купить… 40 лет ведь. Круглый юбилей… Ходил, ходил вот так. То не нравится; это дорого, что называется. Уже уезжать пора, электричка скоро. Забежал в секс-шоп. Стою, глазами по прилавкам шарюсь, – приглядываюсь… Думаю: мужчина одинокий. Что ему в жизни нужно?.. А на меня еще так, – продавец так стоит, смотрит на меня. Мол, чё? Выбирай или чё… Я стою так: окей, думаю: что можно подарить мужчине в 40 лет?.. Думаю: куплю ему этот… – «паллос». Там на ценнике так написано: «паллос резиновый». Думаю: нормально, чё: мужчине нужно чё-нибудь мужское. Чтобы чики-пики самогон. Чисто символически… Не купишь же ему, в самом деле, трусы эротические. Или там – бабу надувную, что называется. Это ж оскорбительно. Для мужчины. В 40 лет… А этот, резиновый, – его можно просто на полочку там положить: как сувенир. На телевизор сверху покласть, на салфеточку, – пусть лежит… У нас вон со Светой на телевизоре парусник стоит из стекла, – из хрусталя. Ничё так: неплохо смотрится: окей… И вот стою там, в секс-шопе, – выбираю. Самый большой выбрал. Такой – для хорошего мужика. 40-летнего… Смотрю: ни фа себе! – электричка щас уже подойдет! Я быстро этот резиновый – в бумажку, под пальто, – и на вокзал…
