ВАЛЕРИЯ. Дуболом. Не боишься по ушам схлопотать?
СМИРНОВ. Супруга отъехала по делам. А вам, Валерия Макаровна, ваши лабухи передали ваш большой барабан. (Ставит барабан на пол.) Теперь я знаю, на чём вы дудите своё искусство.
Из двери, что рядом со шкафом, выходит Былянкин.
СМИРНОВ. Былянкин!? Здесь!?
БЫЛЯНКИН. Былянкин. Здеся.
ВАЛЕРИЯ (замахала руками). Джентльмены! Давайте, сделаем паузу.
На улице заиграл духовой оркестр.
СЦЕНА 5. Комната с террасой. Пауза. Играет духовой оркестр. Из сада, через террасу, входит Эммануил.
ЭММАНУИЛ (оглядывает комнату). Ах, ты ж… Одинец! Вот, бестия.
Действие 2.
СЦЕНА 6. Кабинет директора Дома Культуры. С улицы слышен духовой оркестр. Валерия, Смирнов, Коренев и Былянкин.
ВАЛЕРИЯ (показывает чудеса владения игрой на барабане с тарелками). Нет, вы даже не догадываетесь, что это за инструмент, на котором я вам только что исполнила произведение моего личного сочинения. И храни вас Бог, мужичьё, от моей музыки. Иначе, потрясённый, всякий мужичок впредь сможет обрести себя только в даме, и ни в ком, кроме дамы, и ни в чём, кроме дамы! А дама заполучит мужика со всеми его потрохами. И кожа, натянутая на барабан, будет исключительно мужской. Здесь только колотушка женского рода, да тарелка. А звон и бой – во веки веков, мужского рода. (Идёт в шкаф.) Я подожду финала в шкафу, я устала, мне хочется вздремнуть. Барабан не трогайте, от греха! А-то лупанёте, сдуру, по собственной плоти. (В проёме шкафа.) Я не очень туманно выразилась? И не смейте меня тревожить. Никто! (Задвинула дверцу.)
СЦЕНА 7. Комната с террасой. Пауза. Играет духовой оркестр. Эммануил разбирает бумаги. Он подходит к шкафу, перебирает одежду. Вынимает платье в чехле.
ЭММАНУИЛ (снимает чехол). Похоже, то, что надо. (Снял чехол, открылось подвенечное платье.) Ага! (Повесил платье на дверцу шкафа, в рост.) Ну, что, Одинец? Хоть ты и бестия, но я тоже не из простых. Встречай жениха!
СЦЕНА 8. Кабинет директора Дома Культуры. С улицы слышен духовой оркестр. Смирнов, Коренев и Былянкин.
КОРЕНЕВ. Не долго музыка играла…
СМИРНОВ. Зато играла громко.
БЫЛЯНКИН. Что это за дура, с барабаном?
СМИРНОВ и КОРЕНЕВ (вместе). Не смей!
БЫЛЯНКИН. Вы чего, оба с ней того?
ВАЛЕРИЯ (выглянула). Завидуешь?
БЫЛЯНКИН. Ты меня не ворожи…
ВАЛЕРИЯ. Сам дурак. (Спряталась в шкаф.)
БЫЛЯНКИН. Глазками она по мне елозит…
СМИРНОВ. Почему ты-то здесь, Псой? Ты должен ехать в поезде.
БЫЛЯНКИН. Да ладно тебе, Мироныч. Я ж не знал, что ты здесь.
СМИРНОВ. Говори, как на духу, воздыхатель хренов! Алинка предложила остаться, чтоб вам наедине встретиться?
БЫЛЯНКИН. Чего!? Как ты смеешь даже размышлять так о Прекрасной Даме! Я просто хотел сказать ей…
СМИРНОВ. Что?
БЫЛЯНКИН. Не знаю. Знаю, что не договорил и всё.
Валерия, в платье следующего цвета, выходит из шкафа, босиком, ставит рюкзак на стол, достаёт из рюкзака пакеты с обувью, перебирает, находит туфли нужного цвета, обувается, укладывает прежнее платье и прежние туфли в рюкзак.
ВАЛЕРИЯ. А вы оба с ней того? (Уходит в шкаф.)
БЫЛЯНКИН (вослед). Я люблю Алину! Но чисто! Слушай сюда, ведьма в шкафу. Гипнотизирует ещё, змея. Вы видели, как она на меня зырила сейчас? Былянкина не охмурить! Я любил, люблю и никогда не разлюблю Алину!
КОРЕНЕВ. Итак, Смирнов, как наши дела?
СМИРНОВ. Вы-то, чего лезете!
БЫЛЯНКИН. Вот именно, это наши разборки. Слушай сюда, Коренев. Я на Алинкиной младшей сестре женат был долго. Алинка – супруга Смирнова. Она, её младшая сестра, то есть моя бывшая жена, сегодня махнула с новым мужем в зарубежи, навсегда. Да пусть люди живут, где им заблагорассудится! Лишь бы в России воздух был свежее. Меня пригласили в Москву, проводить в новых изменников Родины. Даже дорогу оплатили туда и обратно. А как иначе? Им же не освободить нас без бумажки от меня, что я, мол, не имею к ней никаких претензий.
КОРЕНЕВ. Не моё дело.
СМИРНОВ. Заберите ваши бумаги. Я, как гражданин моей страны и патриот, отказываюсь иметь дело с сомнительной организацией. Ваша идеология, изложенная приложением к договору, несмотря на изрядный вес предлагаемой суммы, неприемлема.
КОРЕНЕВ. Не понял?
СМИРНОВ. Всё, Дом Культуры не продаётся. Вам.
КОРЕНЕВ. Чьё решение?
СМИРНОВ. Моё.
КОРЕНЕВ. А что сказала ваша супруга?
СМИРНОВ. Этот сталинский склеп – моя собственность, моя!
БЫЛЯНКИН. Слушай сюда, Смирнов. Да, грех любить родную сестру своей жены, но потому и бывшей, чёрт побери! Мне тебя, Ефрем, взять и растереть бы тонким слоем, в пыль, да ты же всё равно не мужик, в полном смысле понятия, тебя прибить, что ребёнка обидеть. Алинка, конечно, тебе супруга, но мне она – единственная на все времена любовь.
СМИРНОВ. И больше никаких вариантов, Коренев.
КОРЕНЕВ. Смирнов, вы просто взревновали меня к Валерии.
БЫЛЯНКИН. Слушай сюда, Ефрем. Думаешь, Былянкин животное? Пусть. Такой вот я загадочный животный рыцарь. Рыцарь! Потому что мы, с твоей супругой, не осквернили священных уз брака.
КОРЕНЕВ. Я терпим, Смирнов, как приличествует подвижнику истинной веры, но терпение – не мой конёк. Подписывай бумаги.
СМИРНОВ. Нет.
БЫЛЯНКИН. Слушай сюда, Коренев. Бесчестить любовь я не позволю.
СМИРНОВ. Думаешь, Коренев, я не понимаю, что ты в своей организации – никто? Ты же, когда вернёшься к своим, не солоно хлебавши, точно по репе схлопочешь, а-то и… мало ли. Так что, не надо гнуть пальцы.
КОРЕНЕВ. Ты прав. Мало ли. (Достаёт брошь). А как быть с этим?
СМИРНОВ. Валеркина брошь!?
КОРЕНЕВ. Думаешь, Смирнов, я не понимаю, что ты в своей семье – никто? Ты же, когда вернёшься к своей, не солоно хлебавши, точно по репе схлопочешь, а-то и… мало ли. Так что, не надо гнуть пальцы.
СМИРНОВ. Подлец.
КОРЕНЕВ. Меняю брошь на подпись.
БЫЛЯНКИН. Слушайте сюда, оба. Вот, что замутило мне мозги, глядите! (Открывает туб.) Она, Алинка, подарила мне на прощанье. А ты её подозреваешь грязно, Ефрем, стыдись. (Достаёт фотопортрет, свёрнутый в рулон.) Я потому и не смог сесть в поезд, знаю же, что навсегда. Она мне так и сказала, мол, повесь дома и любуйся. Я даже не знаю, что там. А в купе, как любоваться таким шикарным форматом? (Разворачивает рулон.) А тут портрет, похоже. (Рассматривает портрет, он всё время свёртывается в рулон.) Дай, думаю, не поеду, приду в Дом Культуры, к Ефрему… ну, чтоб всё в открытую, без недомолвок, по-честному. Не понял, чей лик, не Алинкин, точно. Это же может быть знак ведь, правда? Может, это она, Алинка, на прощанье не договорила, а не я?
КОРЕНЕВ. Станет разбираться ваша дорогая супруга в хитросплетениях данной ситуации, если ей предъявить брошь?
СМИРНОВ. Ты меня шантажируешь! А я шантаж не потерплю.
КОРЕНЕВ. И как же ты не потерпишь, что ты мне сделаешь?
БЫЛЯНКИН. Понимаю, лучше мне сейчас ехать бы, но я же уже остался.
КОРЕНЕВ. Конец тебе, Смирнов.
СМИРНОВ. Тебе тоже, Коренев.
БЫЛЯНКИН. Цугцванг. Слушай сюда и не кисни, всё будет правильно. Братишки, я больше не могу так долго оставаться культурным человеком, у меня на психологию никогда сил не хватало. Слушайте меня! Только не цепляйте меня, потому что я большой и грубый, дурной я. Эй, оба! Помогите, пожалуйста, вывесить портрет.
СМИРНОВ и КОРЕНЕВ (вместе). Что? Портрет?
БЫЛЯНКИН. Вот те раз, так вы меня не слушали!? Блин, поубиваю… а я тут распинаюсь. Какие же вы, пацаны, злые, самовлюблённые гады! Вы себе представить не можете, сколько матов я сейчас в себе сдерживаю… а сколько агрессии! (Поднял рулон.) Вот! Повесить надо! Этот портрет!
СМИРНОВ и КОРЕНЕВ (вместе, шёпотом). Не ори! Разбудишь!
БЫЛЯНКИН. Кого?
СМИРНОВ и КОРЕНЕВ (вместе, шёпотом). Валерию!
БЫЛЯНКИН. Да идите вы со своей кралей, куда хотите. Блин, я сам. Вот ведь всё – сам! Всегда сам! Помочь некому! Мне что теперь пойти и быстро-быстро настрогать детей, чтоб было, кому помочь картинку развесить?
СМИРНОВ и КОРЕНЕВ (вместе, шёпотом). Да не ори же!
БЫЛЯНКИН (шёпотом). Да я не ору, это вы глухие. И солнце достало! Давайте, говорю, окно завесим, чтоб тень дало, а, мужики? Ага?
СМИРНОВ. И что там за портрет?
КОРЕНЕВ. Чей?
БЫЛЯНКИН. Алинка всучила, не знаю. Давай, Коренев, ты помоложе, забирайся на подоконник, я подам. На скотч не хотелось бы.
СМИРНОВ. За карниз цепляй. По-моему, там прищепки есть.
КОРЕНЕВ. Ради тебя пальцем не пошевелю.
БЫЛЯНКИН. Ну, что мне с вами драться, что ли. Сам повешу. (Забирается на подоконник.)
СМИРНОВ. Зачем?
БЫЛЯНКИН. Хочу. (Прицепляет портрет.)
КОРЕНЕВ (забирается на подоконник, помогает прицепить портрет). Давай, помогу.
СМИРНОВ. Командовать?
БЫЛЯНКИН и КОРЕНЕВ (вместе). Нет, подсказывать…
СЦЕНА 9. Комната с террасой. Пауза. Играет духовой оркестр. Входит Эммануил, во фраке. Снимает с дверцы шкафа подвенечное платье в чехле.
ЭММАНУИЛ. Ну, что ж, ненаглядная ты моя, Одинец, встречай жениха. (Уходит через террасу в сад.)
СЦЕНА 10. Кабинет директора Дома Культуры. С улицы слышен духовой оркестр. Смирнов, Коренев и Былянкин смотрят на фотографический портрет, занавесивший окно.
БЫЛЯНКИН. Мироныч, дай-ка полный свет.
СМИРНОВ (включает свет). Это же Валерка!
БЫЛЯНКИН. И не картина вовсе, а фотография.
СМИРНОВ. Увеличенная копия со стенки.
КОРЕНЕВ. И брошь на фотографии – та самая. Только как-то… что-то…
БЫЛЯНКИН. Согласен в умат.
СМИРНОВ. Не понял?
БЫЛЯНКИН и КОРЕНЕВ (вместе). Это не она.
СМИРНОВ. Как не она, когда она, уж я-то знаю! Она моя первая женаа.
КОРЕНЕВ. Здесь надпись.
БЫЛЯНКИН. Прочти, очки искать. У меня зрение классное, но для чтения всё же.
СМИРНОВ. Ещё не старость, но уже возраст. Что там?
КОРЕНЕВ (читает надпись). Былянкин, вот истинная женская красота, любуйся и даже в мыслях со мной не греши. Забудь меня. Былянкин, будь человеком! Алина Смирнова.
Пауза.
СМИРНОВ. Он плачет!?
КОРЕНЕВ. Слёзы для мужчины – славная охота, значит, он ещё человек.
БЫЛЯНКИН. Всё, капец. Врежем. И пусть, кто из вас попробует отмазаться. (Достаёт из сумки снедь, наливает в стопки коньяк.) Молча, не чокаясь. Поминки надежды. Ну, будем.
Все выпивают.
