Середина 50-х гг. Москва. Подвал одного дома в самом центре Москвы. Может быть, на Арбате или на Ордынке. Это драмкружок. За пианино сидит Дина. За баяном – Искра. Зина и Вова поют. Поодаль сидит Ваня. Всем ребятам не больше 17-ти лет.
ДИНА. Внимание. Не перебиваем друг друга. Зина, ведь Вова никуда не убегает, правда? Не надо гнаться за ним. Спокойно слушаем аккомпанемент. Итак, начали. Раз и два и.
Зина и Вова исполняют песню из к/ф «Свадьба с приданым» «На крылечке твоем».
На крылечке твоем
Каждый вечер вдвоем
Мы подолгу стоим и расстаться не можем на миг.
«До свиданья», — скажу,
Возвращусь и хожу,
До рассвета хожу мимо милых окошек твоих.
И сады, и поля,
И цветы, и земля,
И глаза голубые, такие родные твои
Не от солнечных дней,
Не от теплых лучей —
Расцветают от нашей горячей и светлой любви.
Если надо пройти
Все дороги-пути,
Тс, что к счастью ведут,
Я пройду — мне их век не забыть.
Я люблю тебя так,
Что не сможешь никак
Ты меня никогда, никогда, никогда разлюбить.
Искра влюбленными глазами смотрит на Вову. Не знает, как обратить на себя его внимание.
ИСКРА. Мне кажется, у нас тут не совсем справедливые правила. Я, может, тоже хочу петь дуэтом, а не все время играть не баяне. Это как-то не по-товарищески. Давайте иногда меняться местами?
ДИНА. Воображаю, что начнется. Ты, Искра, запоешь, я пойду танцевать, Вова сядет играть на баяне…
ИСКРА. Почему Вова? Зина.
ДИНА. Еще лучше. А Асю тогда за контрабас посадим.
ВАНЯ (Дине). А ты, кстати, зря так. У нас незаменимых нет. На все места новых найти можно: и на твое, и на его, и на мое.
ДИНА. Что ж тогда от музыки останется?
ВАНЯ. А не о музыке думай, а об идеалах. Искусство в нынешнем виде вымрет. Уверен, в будущем сочинение музыки станет коллективным творчеством.
Вбегает Ася.
АСЯ. Ребята! Я такое узнала. Поздравьте меня. Я поступила!
ИСКРА. Завидую.
ВОВА. У нас-то у всех экзамены впереди.
ВАНЯ. Придется на время приостановить работу нашего драмкружка.
ЗИНА. Как?
ВОВА. Совершенно не надо.
ВАНЯ. Так – некогда нам будет.
АСЯ. Так что же это, мы сейчас поступим и все разбежимся?
ВОВА. Глупости.
ДИНА. Не может быть.
ЗИНА. Я буду по-прежнему сюда приходить.
ИСКРА. И я.
АСЯ. А знаете, что? Давайте договоримся: что бы ни случилось, будем собираться здесь, как сегодня, – в последнюю пятницу июня. Всегда. Через год. Через десять. Через пятьдесят лет. Ради нашей дружбы.
ДИНА. Как шесть мушкетеров.
АСЯ. Клянитесь.
ЗИНА, ВОВА, ДИНА, АСЯ, ИСКРА (хором). Клянусь.
ВАНЯ. Честное комсомольское.
МОХ
Наше время. Анастасии Петровне минуло 70. Живет вдвоем с 18-летней внучкой Машей, мать которой все пытается наладить свою личную жизнь.
1.
Очередь в кабинет УЗИ тех самых органов, которые определяют самое естество женщины. На креслах разместилось несколько девушек в ожидании подтверждения залета и оттого с перевернутыми лицами, поодаль от них сидит одинокая женщина среднего возраста без права на надежду и Анастасия Петровна. Анастасие Петровне не сидится на месте, она подпрыгивает, болтает ногами, иногда вскакивает и пытается заглянуть в закрытую дверь кабинета. Наконец оттуда выходит грустная женщина в большой шапке.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Ну, и кто там?
ЖЕНЩИНА. Мужик.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Как мужик?
ЖЕНЩИНА. Так.
Уходит. В кабинет заходит девушка.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. К мужчине? Не пойду. Уж лучше без наркоза зуб удалю. Ни за что, и никто меня не заставит. Зачем это мне, старой калоше, позориться напоследок?
Двадцать лет у врача не была. Работала как папа Карло. А тут как прихватит. Мама дорогая! Я думала, там уже ничего не осталось. Мхом поросло. Давно уже, признаться, не заглядывала. А за двадцать лет, конечно, что хочешь, вырастет.
Нет, лучше не знать.
Хотя, а если помру? Там ведь так попрекать себя буду. И ничего уже не исправишь.
Врач сказал, вовремя пришла – через полгода траурный марш бы играли.
Выходит девушка с подтвержденным диагнозом. Хотя почему у нас беременность считают болезнью?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Ну что, досконально досматривает?
ДЕВУШКА. Еще как.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. И как же он это?
ДЕВУШКА. Аппаратом.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Куда?
ДЕВУШКА. Прямо туда.
Уходит.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Я вот бор-машины совсем не боюсь. И вообще, всегда была большим любителем касторки. Я ее буль-буль-буль и черным хлебушком с солью заем. Бородинский вообще обожаю.
Выходит врач УЗИ. Ему лет 40, он не отличается особой привлекательностью и представить себе, что это последний мужчина, перед которым приходится раздеваться, очень грустно.
ВРАЧ. Вы Анастасия Петровна?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Предположим.
ВРАЧ. Заходите. Раздевайтесь за ширмочкой, и на кушетку.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Я вас стесняюсь.
ВРАЧ. Вы не на прогулку пришли. Вам тут красоваться не перед кем. Марш внутрь.
2.
Двухкомнатная скромная квартира. Анастасия Петровна у себя, среди странного смешения обстановки 70-х с реалиями 2000-х. На фасаде некогда нарядной ДСП-шной стенки висят плакаты с нежно любимым ею актером Ричардом Гиром. Вокруг телевизора – горы видеокассет с американскими фильмами. На столе, покрытом белой кружевной скатертью, стоит устаревший, но надежный компьютер. Анастасия Петровна жадно уставилась в монитор и нервно стучит по клавиатуре.
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. В чем, по-твоему, смысл жизни?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. По-моему (печатая), смысл жизни в радости. Говорят, страдание очищает – чушь собачья. Страдание развращает. От него все безобразия в мире. Посмотри на личики маленьких ребятишек – очищает радость. (Вдруг соединение с Интернетом прерывается.) Елки зеленые! Опять выбили! Да что же это у нас за связь?
Хлопает входная дверь – вернулась Маша.
МАША. Здоров, Ась! Есть, че почифанить?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА (пытаясь дозвониться до провайдера). Ну давай, родной, скорее. (Маше). Кастрюли на плите!
МАША. Окэ. Я тока в нэт на секунду.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА (компьютеру). Ну, наконец. Уже ответил? (Маше). Сейчас выйду!
МАША. Ты опять? Ну, харэ, Ась, ты мне и так его весь извела. Совесть есть?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Одна нога здесь, другая там. Я ненадолго.
МАША. Короче, я поменяю пароль. Все. Домой никто прозвониться не может!
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Я думаю, нам стоит подумать о выделенке.
3.
Ларек на улице. Подходит Анастасия Петровна. В окошке веднеется уставшее замерзшее лицо продавца.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Ребят, дайте Интернет-карточку, чтоб надолго хватило.
ПРОДАВЕЦ. А тебе зачем, бабуль?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Да вот если помру, думаю, оттуда буду имейлы внучке писать.
(Продавец меняется в лице, замирает). Шутка! Баланс пополнить хочу.
4.
Анастасия Петровна у себя перед телевизором. Звучит заставка сериала «Секс в большом городе». Маша в своей комнате, увешанной плакатами с музыкантами-альтернативщиками, делает уроки.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Машк, иди скорее, секс начинается!
МАША. Че я там не видела?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Ниче ты не видела. У нас в стране такого секса нет.
МАША. У меня завтра зачет.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА (мечтательно). Вот смотришь-смотришь и кажется, что с тобой это все происходит. Анастасия Петровна шла по Манхэттену. На ней были новые туфли от Манола Блани, купленные с большой скидкой, пальто от Прада, и она себя чувствовала королевой. На веранде симпатичного ресторана сидел бородатый мужчина, на вид адвокат или бухгалтер. «Вы свободны?» – и не дождавшись ответа, Анастасия Петровна подсела к нему.
Подняв голову, Анастасия Петровна замечает Машу, прислонившуюся к дверному косяку.
МАША (от лица мужчины). В натуре, мамаша. Тока с зоны освободился.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Дура ты, Машка. Научить тебя мечтать?
5.
Анастасия Петровна в Интернете. Снова ведет переписку.
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. Что ты больше всего не любишь?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Кладбища терпеть ненавижу. По мне, живых надо навещать, а не мертвых.
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. Это ты пока молодая так говоришь.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. С чего ты взял, что я молодая?
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. Вот только не надо. По мышлению видно.
6.
Анастасия Петровна с Машей в обувном магазине. Ходят, выбирают сапоги. Продавцы их демонстративно не замечают, очевидно, посчитав Анастасию Петровну недостаточно платежеспособной. Анастасия Петровна обращает внимание на более экстравагантные пары, Маша шипит на нее.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Вот эти – супер.
МАША. Я тя умоляю.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Надо ножки баловать.
МАША. Ась, надо уложиться в 3 штуки – вот тема.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. А нам вчера пенсию дали. Кстати, и обещают прибавить – я в Яндексе видела.
МАША. Снова на стольник?
Подходит продавщица, всем видом демонстрирующая свое презрение.
ПРОДАВЩИЦА. Че вы хотели?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Вот эти.
ПРОДАВЩИЦА (с понтом). Они дорогие. Десять тысяч.
МАША. Пошли, Ась.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА (не моргнув глазом). Это от Манола Блани?
ПРОДАВЩИЦА. Да нет. От нашего производителя. В Ивановской области шьют.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Кстати, видно. Пошли, Машк.
7.
Кухня. Анастасия Петровна с Машей ужинают, у Маши на ногах очень красивые сапоги. Она периодически вытягивает ступни и любуется новинкой.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Машк, а как ты думаешь, это, в меня можно влюбиться? (Маша давится котлетой). Вон, в Льва Толстого до 100 лет влюблялись. А чем я хуже? Во всяком случае, бороды нет. А что? У нашего брата – старушек – бороды сплошь и рядом встречаются.
8.
Анастасия Петровна у себя за компьютером. Переписывается с тем же другом.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Периодически надо менять жизнь до неузнавамости.
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. Надо успеть это сделать до 30-ти – потом уже фиг, что поправишь.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Я тя умоляю. Можно и в 70.
ИНТЕРНЕТ-ДРУГ. Хотел бы я на тебя посмотреть, когда тебе стукнет 70.
9.
Современное здание ВУЗа. На входе студенты живут своей студенческой жизнью. Анастасия Петровна входит через центрельную дверь, там ее задерживает охрана.
ОХРАННИК. Куда, бабуля?
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. В приемную комиссию.
ОХРАННИК. Зачем беспокоитесь? Пускай внуки придут.
АНАСТАСИЯ ПЕТРОВНА. Причем тут внуки? Я сама поступить хочу.
