Действующие лица:
Джессика – семнадцатилетняя кошка. Слепа от рождения.
Рома – 21 год.
Маша – 20 лет, Ромина сожительница.
Клавдия Павловна – 59 лет, Машина матушка. Маленького роста, кипишная и вечно щурится.
Андрюха – Ромин сосед. Трагически погибнет в своё двадцатитрёхлетие.
Марья и Ирина – Андрюхины подруги.
И другие…
День сегодняшний
1
Вечер, часиков восемь.
Отшиб (окраина). Пятиэтажка. Последний этаж. Однокомнатная квартира. Кухня.
Вбегает Джессика, сумасошедше мяуча, ударяется о ножку табурета. Падает. Не встаёт.
Рома не весел. Уставший какой-то. Сидит за столом, нехотя, попивая пиво. Рядом с ним лежат бутерброды.
Маша достаёт из холодильника суп. Ставит на плиту – разогреваться. Под её правым глазом ютится фингал.
Маша. Тебе нравится мой паштет? На тёрке. Сама делала.
Рома (помолчав). Да. (Пауза.) Паштет что надо.
Маша (снова открывает холодильник, достаёт два томата). А какого лешего ты к нему даже не притронешься?
Рома. Маш, я… его не заслуживаю. Маш, нам…
Маша. То есть не заслуживаешь?
Рома. А вот так! (откусывает бутерброд) Не заслуживаю и всё.
За окном раздаются пьяные голоса:
Мужской голос. Куда топчешь! Стоять!
Женский голос. Отвали! Закопал! Удот!
Мужской. Ах ты дрянь! Получи!
Женский (кричит). Отпусти! Люди! Спасите! Ааааа…
Резко умолкает. Неспроста.
Рома (смотрит в потолок). Маша нам надо серьёзно поговорить…
Маша. Щас суп поспеет. Горяченький, как ты любишь.
Рома. Я, Маша, очень плохой человек. Я совершил, вернее даже…
Крики за окном, мешают Роме договорить:
Крики. Милицию! Здесь труп! Кровищи то сколько! Боже мой! Вон он! Ловите! Милицию! Держите его! Убийцу! Маньяка!
Маша (нарезает дольками томат). Лапшичку до супца сама стряпала. Купила в молочке теста. Пришла домой и… накатала.
Рома. Маш, ты не понимаешь… я вчера…
Маша. Как не понимаю, всё я прекрасно понимаю. Сперва накатала, а потом порезала. Вдоль, опозжа поперёк.
Рома. Я вчера сдал смену. Поставил свой автопогрузчик, где полагается. (Отпивает пиво.) Возвращаюсь домой, захожу в лабаз. Взять масла подсолнечного и этих хрустящих подушечек для Джессики. А там сосед наш. Андрюха. И он мне… это.
Маша (складывает на тарелку томаты). А кстати совсем забыла тебе сказать. Завтра к нам приедет мама. Погостить на недельку. Так что придётся потесниться.
Рома (помолчав). На какую недельку!? Чё ей в Качканаре не спится?! Ты бредишь?!! Достала! Она же месяц назад! Собой надоедала! Всю душу мне вымотала, своим недомоганием!
Маша. Рома, а ты чего это так взбеленился? А ну-ка!
Резко ставит на стол тарелку с томатами. От удара они разлетаются по столу.
Маша. Моя матушка тебя любит, вот и приезжает. А о чём это ты хотел со мной поговорить, а? Давай, говори…
Рома (вскочив из-за стола). Значит так! Ты сию минуту берёшь телефон. Понятно?! Набираешь номер своей мамаши! И говоришь, что мы с тобой уматываем в санаторий. Что после её прошлого визита у меня с психикой нелады…
Рома подходит к Маше. Смотрят друг на друга. Обстановка накаляется. Кулаки у обоих сжаты.
Маша (сквозь зубы). Тебе понравился мой паштет?
Рома (тщательно выговаривая каждое слово). Хуже. Чем. Твой. Собачий. Паштет. Может быть. Только суп. С вермишелью. Твоего приготовления.
Маша бьёт Рому под дых. Рома проводит контр атаку. Заходит с левого фланга. И вырубает свою спутницу жизни коротким хуком. Она падает на пол, зацепив табурет. Теперь её фингалы ютятся под каждым глазами.
За окном ревёт милицейская серена.
Рома с пола поднимает кошку Джессику. Берёт её на руки. Нежно поглаживает вдоль туловища.
Рома. Джеси, миленькая, пошли от сюда. (Джессика мурлычет и ласкается.) Нам здесь не рады, пойдём, посмотрим телек… Ах, да, прости меня, совсем забыл. Ты же у меня ослепшая.
Уходит.
День вчерашний
2
Вечер, часов семь.
Маленький магазинчик. Возле Роминого дома. У прилавка очередь. Перед Ромой три человека. Женщина, лет сорока. И мужик – полубомж.
Продавщица (женщине). Говорите.
Женщина. Мне значит две чекушечки главспирттрест, два ежевичных сырочка. Сардельинок… а они у вас свежие?
Продавщица. Кто?
Женщина. Сарделинки.
Продавщица. Какие именно?
Женщина. Ну, а какие посвежее?
Продавщица. Сколько?
Женщина. Грамм двести.
Продавщица. Это всё?
Женщина. Да, пожалуй.
Продавщица (выполнив заявку). Дальше говорите. ( Вперивает изумлённый взгляд в мужика.) Ты то, какого лешего припёрся? Харя – красномордая?! Совсем обурел!?
Мужик (с зековским акцентом). Значит так. Глаша – с уралмаша! Выставляй полулитру на прилавок.
Продавщица. ЧТО?! (Берёт с полки полулитру, ставит.) Мы же только сегодня кодироваться ходили к экстрасенсору. Я и с работы отпрашивалась. Ты!… Ты… ты… опять ведь поздно домой явишься… опять ведь…
Мужик (гордо кладёт в карман полулитру). Свободна.
Идёт к дверям. Останавливается. Не оборачиваясь.
Мужик. Да, кстати. Поесть бигуса мне, не забудь. И не прячь его в морозилку. Приду. На стол посмотрю, а он там. Ждёт.
Продавщица (заботливо). Долго не гуляй. Остынет небось.
Мужик (стоя в дверном проёме). Свободна.
Очередь подошла к Роме.
Рома. Четыре батла пиваса (Оглядывает витрину.) и… хрустящих подушечек для котят.
Продавщица (вздыхая). Он у меня литератор. Хороший он. Стихи у него такие нежные принежные. Про природу, про речки, про зеверят…
Рома. Пива четыре батла можно?
Продавщица. Он мне вчера цветочков купил, тоже четыре батла. Вантуз ещё дома починил, говорит: «Навека, навека теперь». Так и сказал.
Двери магазина открываются. Появляется трое. Парень, в сопровождении двух девушек.
Парень (хлопает Рому по плечу). Здорово соседыч! Я смотрю, отовариваешься? Правильно. Одобряю.
Рома (оборачивается). О, какие люди, Андрюх! (Обнимаются.) Ты то сам как?
Андрюха. Да вот так. Во! (Показывает большой палец, оглядывается на спутниц.) Мы вот тут по тихой грусти, решили зарешать вечерину! У меня на хате. А, соседушка, четвёртым составишь? Нам как раз одного, до полного счастья не достаёт. (девушкам) Правда, а, пидовки! Чего притихли?
Первая (хохоча). Пошёл ты!
Вторая. Я Ирина.
Андрюха. Сладка перина! Ну как? Принимаешь вызов? (обнимает девушек).
Рома. Ты сдурел? У меня через стенку Маша. Ждёт с работы. А я значит у тебя. С этими вот. (Кивает в сторону девушек.) Она же у меня на третьем месяце, вдруг ей рожать приспичит? А ещё Джессика не кормленная, с голодухи копыта состарит.
Первая. Меня тоже Машей звать, но лучше Марьей, так что это не измена. Не считается.
Ирина. Да, не считается. Это всем известно. Таковы правила.
Рома. Ну это то понятно – не считается, а как же кошка то моя Джессика? Захиреет ведь без хрустящих подушечек.
Андрюха. Братан, давай! Чё как не свой? А если Манька твоя заглянет. Мы уж её как-нибудь спровадим. Ну, решайся?! Чё как чужой?
Рома (пожимая плечами). Лады. Но не надолго. Часиков в восемь тридцать я навалю. А то точно домой не пустят. Чем пьянствовать изволим?
Марья. Я хочу мартини.
Ирина. Я тоже. С сочком из зелёных тыблок.
Андрюха. Вы чё? Какой к чертям мартини? Свихнулись? Портуху хлестать будете. Во благо России! Бери, Ромыч, три литра портвейна для милых дам, исключительно. А нам до начала ноль семьдесят пять…
Рома. Так по децелу?
Андрюха. Да у меня дома с прошлого раза не выпитый литр скучает.
Рома. А закусон?
Андрюха. Какой к чертям закусон?!
Рома. Учтите, я в девять навалю от вас. Не позже. Понятно?
Андрюха. Какой базар?! В десять, так в десять.
Рома заказывает. Продавщица складывает пойло в пакет. Расплачиваются. Уходят. В магазине ни души. Только вот…
Продавщица (садится на стул, смотрит в пол). Ленчик то мой. Бедный. Несчастный Ленчик. (Вздыхает.) Даже экстрасенсор, как увидел его – заплакал. Говорит мне: «Нелегка карма вашего мужа, придётся заплатить вам двойную ставку». А я ему, такая, возмутившись: «Это куда двойную то?» А он: « Придётся на себя, на душу, – говорит. – Пьянство его повесить, иначе, – говорит. – Никак от греха не избавить».
Встаёт. Снимает с полки бутылку. Ставит на прилавок одноразовый стакан. Наливает до краёв. Выпивает. Берёт ленту сосисок. Откусывает, не очищая.
3
Ночь, стрелки часов перешагнули заполночь.
Андрюхина квартира находится на одной площадке с Роминой. Через стену – Маша, Ромина сожительница, там же слепая Джессика.
Кухня. Орёт музыка. Девушки танцуют, обнимаются. Андрюха пристаёт к холодильнику. Изображает совокупление. Рома ползает на корячках. Лает, будто собака. Все пьяны.
Андрюха (холодильнику). Так тебя… так! Держал болта! Держал! Кручёный. Кручёный. Засандаливаю!
Ирина (Роме). Фас его фас!
Рома кусает Андрюхину ногу, тот пинает его. Девчата танцуют и смеются.
Андрюха. Дурная псина. Дурная, а ну на место! Кому говорю?! Место!
Рома берёт со стола портвейн и покидает на корячках кухню, попивая из горла и подвывая, уже по-волчьи.
Марья залазит на стол. Задевает ногой сахарницу. Та, падая на пол, разбивается в дребезги. Танцует.
Ирина подключается к Андрюхе, и они вместе пристают к холодильнику.
Возвращается Рома. Возбуждённый и пьяный.
Марья подаёт Роме руки. Спрыгивает со стола.
Рома (Марьи). Я гляжу гимнастка?
Марья. Более того! Балерина, на!
Рома. Даже так?
Марья обнимает Рому. Сильно кусает за шею.
Рома кричит от боли. Прижимает Марью к стене.
Рома. Кусаться значит будем? Кровушки захотелось?
Марья. Смотрел «От заката до рассвета»?
Рома. Раз пять! Не меньше!
Марья. Помнишь, там был Секс Машина?
Рома. Тебе невероятно подфартило. Я и есть… (Долбятся по дёснам).
Андрюха (Ирине). Хошь спою?
Ирина. Ты и петь умеешь?
Андрюха. Я и не только петь… (Прихватывает Иринину задницу.)
Ирина (отстраняясь). Это ещё что за выкрутасы? (Андрюха в недоумении.) Сначала песню, а уж потом, если конечно…
Андрюха. Сдалась тебе она, все равно же не просечёшь. Там смысл глубокий. А ты дерёвня.
Ирина. А я постараюсь, нече понты гнуть!
Рома берёт Марью на руки. Уносит в комнату. Та визжит и брыкается. Исключительно для проформы.
Андрюха подходит к окну. Открывает.
Поворачивается лицом к Ирине. Ветер раздувает шторы.
Андрюха (поёт).
Дывлюсь я на небо,
Тай думку гадаю:
