Нина Беленицкая
Маленькая трагедия
Отец, под 70
Сын, под 40
Квартира в сталинском доме. Ремонт 30-летней давности. Хрустальные люстры, хрустальные вазы. На полу – персидские ковры. Югославская плитка в ванной. Все потускнело, как в старом зеркале.
Выходной день. Сын сидит у себя в комнате. Когда-то она была детской. Он чем-то очень увлеченно занят. Что-то пишет, бормочет, периодически вскакивает. Отец спокоен. Производит генеральную уборку в доме. Раздается звук пылесоса. Отец напевает песню советских времен.
Сын. Мммм. Мммм. Мимимими. Ага. Ага. Ага. М-да. Соль. Все привело именно к ней. Весь пассаж. Здесь должна быть соль. Вся соль в том, что все крутится вокруг соль. Хе-хе. (Светским тоном). Да вы поэт, батенька. – (Своим голосом). Что вы, что вы, какой я поэт. Я просто, просто, просто я… Да какой я поэт. Я уже 5 лет, как стихов не пишу.
Соль – си-бемоль. Красивая терция. Хорошо звучит. Терции вообще хорошо звучат – жизнеутверждающе. Даже минорные. Парные звуки. Все хорошо в паре, даже звуки. М-да. А левая рука в это время – октаву. Соль – соль. Всего – две. Две ноты, две руки, два звука. Всюду это число. Чертовщина.
Вы верите в судьбу? – Да, я лет с 8-ми знал, что меня ждет великое поприще. Просто было непонятно, в чем. Тогда я думал, что буду вождем индейцев. А папа говорил, что лучше – первым секретарем, как он.
Терция переходит в аккорд – соль – си-бемоль – ре – соль. Левая рука по-прежнему держит октаву.
Входит отец с пылесосом. Жуткий шум.
Сын. Ой, ну какого…
Отец. Мне нужно пропылесосить.
Сын. Ты не видишь, работаю.
Отец. А?
Сын (старается перекричать пылесос). Я работаю, выйди!
Отец. Работаешь? А что ты делаешь?
Сын. Какая разница! Уйди, пожалуйста!
Отец. Здесь пылью все заросло, я должен убрать и проветрить.
Сын. Тебе не приходило в голову сделать это в будни, когда меня нет, а?
Отец. Что это еще за тон? Что ты себе позволяешь?
Сын встает и выпроваживает отца. Захлопывает дверь.
Сын. Сбил меня, старый черт. Вот попробуй теперь войди в то состояние.
Мммм. Мммм. Мимимими.
Все! Заклинило. Не идет. Как там было? Я записать не успел. Соль, соль, терция соль – си-бемоль… А дальше?
Пальцы чего-то замерзли. Плохо пишут. В этом доме всегда собачий холод.
Открывает дверцу шкафа, там бутылка и стакан. Выпивает, убирает обратно.
Сын. Ну, теперь понеслась.
Соль, соль…
Почему вы начали сочинять музыку? – Не сочинять, а писать. Сочиняют знаете, кто? Те самые поэты, о которых вы спрашивали. А композиторы, как художники, они пишут. Они ничего не выдумывают. – Как же? Откуда вы берете эти прекрасные звуки? – Я их слышу. Просто слышу. Где-то. Звучащие в гармонии. Остается только записывать. Под диктовку.
Открывается дверь, входит отец.
Отец. Пошли обедать, котлеты остынут.
Сын. Ну, какие котлеты? Какие котлеты! Я не хочу есть. И вообще, я не ем котлеты.
Отец. Почему это ты не ешь котлеты?
Сын. Выйди, пожалуйста, я занят.
Отец. Почему ты не ешь котлеты?
Сын. Я не ем твои котлеты, потому что ты их не умеешь готовить.
Отец. Что? Это я не умею? Я? Почему это я не умею?
Сын. Потому что пережариваешь и хорошее масло жалеешь. Всегда так было.
Отец. Ты сегодня дохамишься. Ух, ты сегодня у меня допрыгаешься.
Сын. В конце концов, ты можешь оставить меня одного?!
Отец. Чтоб был на кухне через две минуты!
Выходит.
Сын. Ммммм. Мммммм.
Соль – си-бемоль переходят в аккорд. Аккорд венчает конец такта. Так. А новый начинается с другого темпа – аллегро. Так-так-так. Все должно быть так резво, так отрывисто. Стаккато. Левая рука: октава до-до – восьмушка, потом быстро две восьмушки соль-си-ми.
Входит отец.
Отец. Я только пыль протру.
Сын. Ну, я же просил…
Отец. Чем я тебе помешаю? Я тихонечко.
Сын. Я не могу, когда кто-то в комнате!
Отец. Вот. Вот! Наконец ты сказал суть. Поэтому твои друзья все давно женаты, а ты один, как перст.
Сын. Я хотел сказать, не могу работать, когда кто-то…
Отец. А сказал саму суть.
Сын. Я неженат не поэтому!
Отец. Может, ты гомосек?
Сын. Что???
Отец. Сейчас в сериалах, если современный мужчина неженат, он либо много зарабатывает, либо гомосек. Ну, я и подумал.
Сын. Я просто неженат!
Отец. А почему? Почему? Ты понимаешь, чего ты меня лишаешь? Представь себе здесь легкий цокот веселых каблучков, шелест юбки, молодые ножки в тонких колготках. Так раз-раз, легонечко, хо-хо-хо… А потом внуки, внуки…
Сын. Я не понял, ты себе жену хочешь или мне?
Отец. Тебе!
Сын. Заведи лучше себе свою и отвлекись.
Отец. Я о тебе забочусь. Меня волнует твой статус.
Сын. Дай мне поработать, прошу тебя.
Отец. Неженат – значит неудачник. Все так считают. Даже на ток-шоу вчера по телевизору сказали, уж на что я им не доверяю.
Сын. Может, у меня невеста есть, откуда ты знаешь?
Отец. Нет у тебя невесты, и не было. Ты даже предложение ни разу не делал.
Сын. Я мог жениться тысячу раз! Две тысячи! Если бы только захотел. Если б только предложил. Если б только Соня не изменила мне, я б уже давно был женат!
Отец. Соня – это которая? Однокурсница? С широким задом что ли?
Сын. Это из-за тебя, из-за тебя она ушла!
Отец. Помню-помню. С типично еврейской фигурой. Представляю, кого бы она нам родила.
Сын. Все!!! С меня довольно! Я тебя уже просил, кажется, выйти.
Отец. Я тут тебе одну с первого этажа присмотрел. Внучка Марии Федоровны, ну, которая в райкоме со мной работала. Бабушка, не внучка работала.
Сын. В коротких юбках все такая?
Отец. Ну да. Студентка. Я ей твою фотокарточку показал – правда, 10-летней давности, но с тех пор ты уже хорошо не получался. Она согласна. Я ей так расписал тебя. Сказал, работаешь в сфере путешествий. Говорит, давайте познакомимся.
Сын. Не хочу я никого! Не хочу! Прогорел, все. Мне уже этого не надо. У меня сейчас другие интересы, понимаешь? И очень сильные. Поэтому оставь меня, я занят. И не смей больше мне никого подсовывать.
Отец. Это твоя благодарность? Ну, спасибо тебе, сынок.
Выходит. Начинает греметь посудой – очень демонстративно.
Сын. Что там Соль – си-бемоль…
Стоп, я уже начал новый такт. С какой руки? С левой, кажется. Ага. Ага. Тут было…
Ваши близкие поддерживали вас при первых шагах? – Что вы. Как вы могли такое подумать. Мои близкие при первых шагах мне всячески мешали. Не дали поступить мне в консерваторию, заставили овладевать экономической специальностью. С ужасом вспоминаю то время, когда я занимался не своим делом. Этот бухучет… Эти жуткие цифры. Вы знаете, я, как и все музыканты, очень плохо считаю… – Расскажите лучше, как вы встретили свою любовь? – Это было, когда я принес в театр свою оперу. Режиссер взял ноты и, чтобы не читать про себя, позвал одну из певиц исполнить арии. И когда она запела мою арию, мою, понимаете, я впервые услышал, как мою арию поют вслух, а у нее такое чудесное сопрано, и я увидел, какая она красавица. – Почему оперы? Такой редкий жанр. Написали бы лучше мюзикл. Денег заработали. – Деньги… Я как раз сегодня утром думал о деньгах. Это уже просто невыносимо. Вот этот стереотип, что мужчина – тот, который зарабатывает много, – это же невозможно жить. Спросили бы жену Моцарта, она так считала? Для моей Олюшки на первом месте творческое. Кроме того, она красива, снимается в рекламе. Так что я могу заниматься искусством.
Входит отец с тарелкой.
Отец. Я принес тебе поесть. Думал, ты проголодался.
Сын. Ой, господи. Ну, спасибо.
Отец. Сварил тебе сосиски вместо котлет, раз ты ими брезгуешь.
Сын. Пап, ну что ты, не стоило.
Отец. Мне не трудно. Я только понять не могу, чем ты занимаешься. Какой такой работой.
Сын. Просто работой.
Отец. У тебя другая совсем работа.
Сын. Откуда ты знаешь, папа, какая у меня работа?
Отец. Я все знаю. Я имею представление обо всех профессиях. Я очень умный. Очень образованный. Я лучше всех все знаю. Я – первый секретарь райкома партии.
Сын. Опять-двадцать пять. Опять старую волынку затянул. О, рефрен. Рефрен! Конечно же, здесь должен быть рефрен! Рефрен, а потом начинаются вариации.
Отец. Какие еще вариации? Я как был первым секретарем, так первым секретарем и помру. И на могиле ты у меня так и напишешь. Запомнил? Здесь лежит верный коммунист, член партии Иван Лавренев. И чтобы статуя была – пионера с кларнетом или как он там называется… С гонгом.
Сын. С горном?
Отец. Я тебе говорил, я и денег скопил, и с мемориальными услугами уже договорился. На днях должны привезти.
Сын. Кого привести?
Отец. Статую. К нам, сюда. Пускай в зале пока постоит, у меня в спальне места мало.
Сын. В гостиную? А как мы гостям объясним, кто это?
Отец. А на ней что, написано, что она мемориальная? Это ж на камне гравировка, отдельно! Дурак ты у меня. Форменный дурак. Сейчас модно в залах статуи ставить – вон в сериалах у них у всех что там только не стоит. И чучела животных. И пальмы. А потом, все равно у нас гостей не бывает.
Сын. Папа, это ты что, все сбережения на эту статую пустил?
Отец. Почему все? Там еще на похороны остались. Не хочу тебя обременять, поэтому все заранее оформил. Даже землю прикупил. Чего тебе, мой мальчик, этим заниматься. Ты в горе будешь. Тебе будет не до этого. Жены нет. Друзья заняты. Вот я и позаботился. Там как раз рождественские скидки были. Всего 2 тысячи долларов три квадратных метра.
Сын. Три! Боже, зачем тебе так много!
Отец. А я в гробу хочу, чтоб в парадном костюме. Я сжигать себя не позволю. А ты сэкономить на батьке хотел, хотел меня в эту, урну засунуть, на полочку? Да?
Сын. Как тебе не стыдно.
Отец. Денег жалко!
Сын. Какое несчастье. Что же теперь делать? Такие деньги! На них же, на них столько можно! Да на них целую оперу поставить можно!
Отец. Сэкономить на мертвом отце хотел?
Сын. Да я вообще считать не умею, какой экономить.
Отец. Как это считать не умеешь, ты ж экономист?
Сын. Ну, в смысле плохо считаю. Затруднительно.
Отец. Я тебя в престижный вуз пристраивал, а он считать не научился!
Странички: 1 2
