ЖЕЛЕЗНАЯ ТРАВА

Ева (смущенно). Нет, ты странный… что, ты и правда не видишь, что я толстая?
Алексис. Меня не интересует, что тебя кругом облепило свинство, несчастья и страхи. Я вижу твои глаза, выразительный профиль, изящные пальцы. Сколько лет назад ты была такой?
Ева. Сто лет…
Алексис. Вот видишь. Все-таки была. Я это все вижу. (Смеется, иронично.) Я же все-таки был художником.
Ева. Был? Почему был, Алекс? Ты должен им быть и сейчас.
Алексис. Почему?
Ева. Потому что так тебе суждено, понимаешь? Я тоже кое-что вижу… Только что-то не так пошло. Но еще можно исправить. Это нетрудно, поверь.
Алексис (несдержанно). Правильно – неправильно!.. Тебе все так легко? Если все так легко, почему же ты тогда толстая?!
Он включает музыку громче. На улице залаяла собака. Алексис подходит к окну.
Подожди. Там кто-то есть.
Алексис выходит на улицу. Он входит назад вместе с молодой, красивой девушкой. Это Санта, сестра Евы. Обе переглядываются.
Санта. Нормально!
Алекс выключает CD.
Нормальненько, вообще! Мать там вся на взводе, а ты сидишь здесь!
Ева. Что там?
Санта. Твой мелкий не хочет спать. Плачет все время.
Ева (вскакивает). Почему?
Санта. А я что, знаю? Не спит – и все тут. Я вышла на улицу, Пашка говорит, что ты с каким-то чуваком зашла сюда.
Ева. Вот видите, это из-за этой ужасной собаки! Преследует моего ребеночка во сне!.. Температуры нету?
Санта. Что ты у меня спрашиваешь! Беги домой и измерь. Нет, сидит здесь, болтает, музычку слушает.
Ева (Алексису). Я сейчас. Все остается, как договорились. Если они придут, шли их ко мне.
Алексис. Понятно.
Ева (уже в дверях, Санте). А ты разве не пойдешь?
Санта смотрит на стол, на Алексиса. Тот пожимает плечами
Санта. Н-не-а.
Ева хочет уйти, но задерживается.
Ева. Я боюсь собаки.
Санта. Как же. Это ведь динозавр.
Ева с Алексисом выходят наружу. Санта подходит к столу, берет кусок мяса. Алексис возвращается, мгновение наблюдает за ней. Она поворачивается, вздрагивает.
Санта. Эта собака – настоящий динозавр. (Засовывает в рот остаток мяса.)
Алексис. Ты хочешь есть?
Санта. Немножко хочется.
Алексис. Садись, поешь.
Санта (садится). Мгм.. Музычку можно поставить, только поставь что-нибудь получше.
Алексис. Что ты называешь «получше»?
Санта. Да все равно что, только не то, что слушала Ева. Ей всегда нравилась такая дебильная музыка.
Алекс наблюдает, как она берет дольку лимона и съедает со всей кожурой.
Алексис. Ты лимон со всей кожурой съела.
Санта. Который?
Алексис. Это была долька лимона. Ты съела со всей кожурой.
Санта. Ну?
Алекс отмахивается, закуривает сигарету. Санта наливает себе вина, отрезает жаркое.
Алексис. Как тебя зовут?
Санта. Сколько тебе лет, сколько у тебя детей, какой размер обуви носишь… Ну ладно – Санта.
Алексис. Ты сестра Евы?
Санта старается проглотить.
Ты сестра Евы?
Санта запивает вином, но давится.
Что ты хватаешься? Давно не ела?
Санта. Ну да. Вчера было дерьмово, прихожу домой, а мать на взводе. Бесит она меня. Евин мелкий не спит, а она на меня наезжает.
Санта выпивает вино. Вытирает руки салфеткой, отодвигает стул. Встает.
Санта. Ну вот, хорошо. Тогда я, наверно, пойду.
Алекс опять смеется.
Что тут смешного?
Алексис. Ничего. Просто у меня поднялось настроение.
Санта. А было плохое?
Алексис. Ой, ужасное. Оставайся, может, еще поднимется.
Санта. Я долго не смогу. (Смотрит на часы.) У меня позже дела.
Алексис. Ну, это же позже.
Санта. Ну да.
Санта прохаживается по комнате.
Нормальненько живете.
Алексис. Нормально.
Санта. Раньше на этом месте до леса были луга. Сплошь железная трава
Алексис. Железная трава? Моя мать тоже так говорит – железная трава.
Санта. Ну да, такая острая трава, осока. А что? И моя мать говорит «железная трава». А ты думал, только крутые так говорят?.. А балкон у вас есть? Зимний сад есть? И джакузи? Такие красивые, эти джакузи. Ты не думай, я их видела.
Алексис. Закончена только эта комната. Но я могу тебе показать свою.
Санта останавливается.
Пойдем. Чего ты?
Санта. Быстрый ты, я погляжу. Сразу в свою комнату.
Мгновение Алексис не понимает, потом смеется.
Алексис. Ну, перестань!
Санта. Да, да. У тебя там, случаем, нету кровати с водным матрасом?
Санта замечает лицо спящей, подходит ближе.
Эй! Динуся тоже здесь?! (Мягко.) Тетя Дина… Как здесь оказалась Дина?
Алексис. Пришла разбираться с моей мамашей насчет какой-то статьи в журнале.
Санта. Не фига себе… Этот ее Марис был нормальный пацан, только псих немного. Так ты знаешь, что он…
Алексис. Да.
Санта. Она из комнаты не выходила, только по ночам.
Алексис. Пусть поспит. Ева обещала отвести ее домой.
Санта. Куда ее вести? К ней в квартиру брат ее вселился, просто монстр, устраивает там скандалы. Пока был Марис, он не дергался, Марис чуть что – сразу его выкидывал. А что ему теперь – путь свободен.
Алексис. Моя мать тоже обошлась с ней, как монстр.
Санта. Вот так всегда. Как только кто-то становится слабым, другие его сразу к ногтю… а Дина нормальная бабуся. Интеллигентная. Да! Однажды она мне такую книгу дала – про любовь. Про платоническую любовь, соображаешь? Не про какую-нибудь там, а про духовную…
Алексис смеется.
(Сердито.) Не понимаю, что ты за пацан. Ржешь все время.
Вместе поднимаются по ступенькам. Дина безуспешно пытается подняться, остается лежать на спине, прижав сумочку к груди, смотрит в потолок.
Дина. Про духовную любовь.
Пятясь, входит Волк, старается двигаться как можно тише. Внезапно звучит сонный голос Вильгельма. Волк застывает на месте.
Голос Вильгельма. Не позволяй мне спать дольше двадцати минут…
Волк. Конечно, конечно…
Он быстро находит маленькую бутылочку с чем-то крепким, открывает. Смотрит сквозь бутылочку на свет – сколько осталось, выпивает, встряхивает всем телом.
(Говорит с бутылкой.) Что беснуешься, кишки рвешь? Спокойно!.. Я тебе сказал, спокойно! Вот еще скажи, будет хорошо или нет. (Закашлялся.)
Дина. Не расстраивайся.
Волк вздрагивает.
Не принимает вопрос? (Встает, обувает туфли.) Кто-то снял туфли, надо же. В этом доме и правда живут добрые люди… Слушай, все же не стоило прятать эту бутылочку.
Волк. Мало осталось.
Дина. Ну, дай, дай. А я тебе скажу, будет хорошо или нет.
Волк неохотно протягивает бутылочку Дине.
Волк. Мы, вообще-то, не рекомендуем.
Дина подносит бутылочку к губам.
Дина. Мы? Кто это – мы?
Волк. Осторожно!
Дина прикладывается к бутылке, тут же фыркает.
Дина. Ужас! Это же чистый спирт.
Волк. Медицинский.
Дина. Почему такой сладкий?
Волк. С глюкозой.
Волк прячет бутылочку обратно.
Ну и женщины пошли. Спирт пьют, как компот.
Дина. Ну да, ну да – как компот.
Волк. Пьют напропалую.
Волк подходит к столу, накладывает салат, ест.
Дина. А сам втихаря цедит спирт.
Волк (таинственно). Ничего другого нельзя. Все отравлено.
Дина. Салат тоже?
Волк. Нет, салат – нет! Апельсины из Марокко, оливки из Греции, лук из знакомого сада. (Грустно.) Но все равно – как это можно есть… В этом доме все такое – если алкоголь, то, как правило, винчик, если закуска, то обязательно какая-нибудь специальная арабская или палестинская – просто невыносимо, фуй!!! Водочка с селедочкой – никогда, никогда, никогда! (Расстроен.)
Дина. А можно мне тоже салата? Плохо сделалось от спирта с глюкозой.
Волк накладывает салата, подносит Дине.
Волк. А там, снаружи, еще хуже. Все клонированное, хлорированное, генетически переделанное. Слышишь этот звук? (Затыкает пальцами уши.)
Дина. Где?
Пауза.
Где?
Волк открывает одно ухо.
Волк. Там, снаружи? Не слышишь? Шуршит и рушится. Это ужасный звук, свирепый, хорошо еще, что здесь пока можно спрятаться. Только окно нельзя держать открытым. (Шепчет.) Если там есть E – такое и такое, то это нельзя есть.
Дина. Если ежедневно выпивать понемногу яда, то потом яд на тебя не подействует.
Волк. Глупости. Я больше не хочу участвовать в этих глупостях. Не хочу за все это отвечать. Поэтому и не участвую.
Дина. Значит, ты совсем не выходишь наружу? Томишься в четырех стенах.
Волк. Иногда я еду к мадонне… к моей мадонне…
Дина. Твоя женщина?
Волк. Теперь все женщины падшие. Она не женщина, она – мадонна. Она продает вещи для детей в маленьком магазинчике. У нее квартирка на улице Авоту. Она такая бледная и утонченная. Она мадонна… но тебе этого не понять.
Дина смеется. Волк смущается.
Дина. Мадонна…
Волк. Тихо! Я сказал, тихо!
Дина смеется или плачет.
Тихо, ты, пьяница!
Дина умолкает. Волк собрался было уходить, останавливается.
Ты что?
Дина. Да говори уж. Ну, скажи – ты худшая из матерей, ворюга, сволочь!
Волк. Перестань.
Дина. Скажи – ты убийца собственного сына…
Волк подходит к ней, садится рядом.
Волк. Ну, все, закончили, успокоились… никому не разрешается над ней смеяться, и тебе тоже…
Дина. Если бы не было той статьи, а теперь все черным по белому… Какой стыд, теперь все реально.
Волк (достает большой носовой платок, дает Дине). Не сделать, не написать, не сказать – мечта обывателя. Всегда окупается. Так на 100% спокойнее.
Дина сморкается, затем утихает.
Дина. Эх, если бы можно было повернуть время вспять!
Волк. …превратиться в некое тело в теплых тапочках у телевизора… Еду в трамвае, всматриваюсь в лица людей – они не хотят никуда ехать, понимаешь, не хотят. Они хотят знать, кто они такие. Они хотят войны, страсти, чувств, а не гнилостной жизни мумии в затхлом мавзолее… Как сказал Маринетти, «война – естественная гигиена человечества».
Дина. Невежда этот твой Маринетти. Он никого не родил и потом не зарывал… (Сурово.) Если ты это для моего оправдания, то не нужно. Нет мне оправдания.
Пауза.
Носовой платок я выстираю, отдам, честное слово… Пойду домой.
Волк. Да что там у тебя дома?..
Пауза.

Странички: 1 2 3 4 5 6 7 8 9