ЖЕЛЕЗНАЯ ТРАВА

Вильгельм. Алекс, не серди мамулю.
Алексис. Я просто задал вопрос.
Волк. Волк ее знает, коза волка – нет.
Лия. Помолчи, шут гороховый.
Волк. Очень вам признателен-с. (Кланяется.)
Пауза.
Вильгельм. Ева, вы устали? Разбиты?
Ева. Немного.
Вильгельм. Да-да, это нормальное человеческое состояние. Как бы его сделать искусственно веселым? Ну что, побалуйте угрюмого калеку?
Алексис, Волк и Лия восклицают: нет, не сейчас, ну уж нет…
Волк. Итак, в двадцать одно.
Алексис. Я не буду играть.
Вильгельм. Алекс! Один лист донизу. Для дорогого папули. Для маленького, жалкого существа.
Алексис подходит к мешкам, лежащим у стены, проверяет их. Из одного мешка высыпается немного угля. Алексис берет из газетной кучи одну газету, читает. Волк достает из нагрудного кармана игральную колоду, тасует.
Вильгельм (Еве). Вы играете в двадцать одно?
Ева. Давно не играла. (Подходит к столу, садится напротив Вильгельма.)
Волк дает Лии снять, делит, держит перед Вильгельмом его карты.
Вильгельм. Что у меня за карта! Что за карта! Ева, вы берете?
Ева. Пас.
Лия. Пас. Бери в запас.
Волк. Двадцать одно – это яд для ума.
Алексис (роется в газетной куче и достает потрепанную книжицу, возбужденно читает). «Это то, что мне кажется интересным в людских жизнях, – бреши, которые содержатся в этих жизнях, пробелы, которые порой бывают драматичны, а порой – не очень. Большинство жизней на протяжении долгих лет содержат такие состояния, как каталепсия и лунатизм. Вероятно, именно в этих брешах происходит движение. Ведь вопрос состоит в том, как осуществлять движение, как пробиться через стену, чтобы перестать ломать об нее голову. Может быть, без излишних движений, разговоров, по возможности обходясь без ненужного движения, необходимо прибывать там, где больше нет памяти…»
Снаружи завыла сирена. По комнате пробежал синий свет «мигалки». Алексис онемел. Звук стремительно отдаляется.
Лия. Скорая помощь. Ты что-то сегодня странный какой-то – читаешь и кричишь, смеешься как-то неестественно, говоришь совсем тихо? Я тебя не узнаю. Ты кого-нибудь ждешь?
Вильгельм. Не закрывай! Заложи чем-то, чтобы запомнить. Что это было?
Алексис. Делез.
Алексис бросает книжку к остальным газетам. Находит другие, листает. В это время Вильгельм поднимается с места и, болтая бесполезными руками, впустую бегает вокруг Алекса, стараясь увидеть книгу в газетной куче.
Вильгельм. Это для меня важно, ну зачем ты это делаешь!?
Алексис. Все у других переписываешь, писатель. Вся жизнь – сплошные цитаты. Придумай хоть что-нибудь сам.
Вильгельм. Учти, я уважаемый человек! Я не переписываю. Это меня вдохновляет.
Лия. Вили…
Вильгельм. И не называй меня Вили! Я писатель, писатель Вильгельм Путнс.
Лия. Писатель Вильгельм Путнс, играй или я пошла работать.
Вильгельм (садится). Ну и, пожалуйста, иди. Идите все.
Лия. Как дитя малое.
Вильгельм (Волку). Ты мне потом найдешь эту книжку? Это же нельзя выбрасывать!
Волк. Вторая полка над компьютером, первая книга справа. Это ее третья копия.
Вильгельм. Вот и хорошо. (Волк берет со стола карты.) Крышка вам всем. (Удовлетворенно крякнув, шепчет Волку, какие карты отложить.) Совсем немножко не хватило до двадцати одного, учтите, мне сегодня везет.
Сумочка Дины соскальзывает на пол. Внезапно Дина вскакивает, начинает ее искать, кричит тонко и пронзительно, как птица. Ева подбегает к ней, успокаивает, но шума не убавляется.
Дина. Моя сумка! Моя сумка!
Ева ищет сумку, находит и дает ее Дине. Та начинает всхлипывать, находя в этом глубокое удовлетворение. Она прижимает сумочку к груди, ложится и утихает. Сопит во сне.
Лия. Она живет в твоем доме.
Ева. Да. В соседнем подъезде.
Лия. Скажи, как есть. Она ведь совсем не ангел, да?
Ева молчит.
Так нет?
Ева. Что я могу сказать? Моя мама ее терпеть не может. Раньше по ночам она блудила. За стенкой ребенок плачет, иногда три часа подряд, совсем еще малыш. Мама спать не могла.
Лия (всем, торжествуя). Ну, а я что говорила?
Ева. Все же я считаю, не стоило с ней так. У нее больное сердце.
Лия. Сердце! У меня, может, тоже больное сердце. Но я же не превратилась в животное.
Ева. Да, она была… плохой матерью, если так можно сказать. Пила, наркоманила, но… Разве нам дано судить?.. Только Богу дано.
Лия (со скучной интонацией). Бог-Бог… Чуть не хватает аргументов, сразу Бог… Ладно, так и быть, играем дальше?
Ева. Я расстегну ей туфли.
Лия. Только сами туфли не снимай, у нее наверняка пахнут ноги.
Дина ворочается.
Ева. Тш-ш… спи, Дина, спи…
Вильгельм. Хорошая девушка. Милосердная. Когда-то Лия тоже была такой.
Волк. Куда же делся прошлогодний снег?..
Вильгельм. Волк его знает.
Лия. Алекс, почитай еще что-нибудь. Мне эти оба надоели.
Ева подходит к столу берет карты.
Алексис. Вот в нашем старом доме только ветер,
Вот ветхую толкает дверь,
Вот моя милая Киса,
Вот шипящий в искрах мерцающий пепел,
Вот одиночества плесень сипит в очаге,
Вот умереть умудрились, когда
Были ближе друг другу. Вот мы.
Ева стремительно поворачивается в сторону Алекса, неподвижна.
Ева (Алексису). Почитай еще.
Лия. Нет. Не читай. Это кто-то из молодых, депрессивных.
Алексис (резко). Он года три как умер.
Лия. Это какое-то особое качество? Молодые поэты еще не сообразили, что эпоха воспевания смерти прошла. Власти инвестируют в жизнь. Это выгоднее.
Алексис. Он говорит о смерти, как о сущности и прозрении.
Лия. Попробуй издай три иллюстрированных журнала, рассказывая в них о сущности и прозрении. Людям необходима ясность, а не прозрение. Они ухаживают за собой и используют всю жизнь без остатка.
Алексис. Почему здесь валяется моя книга?
Лия. Убирала твою комнату, нашла под столом. Потрепанная, без обложки, зачем тебе такая нужна?
Алексис. Ясно. Надо будет поставить в комнате замок.
Алексис поднимается в свою комнату с книгой в руках.
Вильгельм. Ева?
Ева (задумчиво). Да, да, да. (Лии.) Карта пришла – карта ушла.
Лия. Так говорят.
Ева (играет в карты). Вот так.
Лия. А я так.
Волк с прискорбием кладет карту. Лия забирает.
Вильгельм. Несчастный король червей, с нежным красным сердцем, именно в него попала роковая стрела!
Все продолжают игру.
Ева. Алексис художник?
Вильгельм. Благодаря мамуле – протащила его в академию.
Ева. Разве можно вот так протащить?
Волк. Мы талантливы, как боги, но ленивы, как скоты.
Вильгельм. Потом эта гадкая наркота.
Лия. Это было недоразумение. Ничего серьезного.
Дина, застонав, поворачивается на бок. Мгновение все смотрят на нее, продолжают в полтона.
Ева. Как это?
Волк. Все было не на шутку плохо. Думали – конец.
Лия (резко). Было кому с пути сбить!
Дина опять перевернулась. Все продолжают еще тише.
Ева. А сейчас?
Вильгельм. Вроде ничего. Уже два года как ничего. Мамуля позвала сюда. Хотела сыну показать новый дом.
Лия. Что ты придумываешь?
Вильгельм. Ну, ведь хотела же, хотела. Плод всей жизни.
Лия. Я хотела видеть сына, а не дом показывать. Очень по нему соскучилась.
Вильгельм. Для него здесь небезопасно, может опять начать. (Громко об игре.) Тоже мое!
Все заговорили в полный голос.
Лия. Так не интересно. (Еве.) Проиграли.
Вильгельм. Волк, запиши.
Звонит телефон. Лия поднимает трубку. Волк достает из нагрудного кармана пухлую, засаленную книжку с выпадающими страницами, записывает.
Волк. Скоро купим новую книжку. В этой осталось места на один вечер.
Вильгельм. Может, больше и не понадобится.
Волк. Думаешь – помрем?
Вильгельм. Волк его знает.
Лия говорит по телефону.
Лия. Да… да… нет, ну, знаете, это уж слишком! (Бросает трубку.) За такую ерунду – двадцать латов! Ворье! (Вильгельму) У моей машины отвалился молдинг, и теперь за установку надо заплатить двадцать латов! Представляешь, какая наглость?
Вильгельм. Что такое моул…?
Лия. Вот они, мужчины! Мой дом полон мужчин. Все. Настроение испорчено. Больше не играю.
Вильгельм. Я первый не хотел играть. (Смотрит на часы.) У меня массаж.
Лия. Через час всех жду на десерт. Будем надеяться, что у Алекса ракеты наготове.
Вильгельм. Ракеты! Будут ракеты! Серьезно?
Лия поднимается наверх. Тем временем Волк собирает на поднос использованную посуду, уносит в кухню.
Вильгельм. Ура! Ракеты! Будут ракеты!
Вильгельм стремительно откидывается назад, стул проскальзывает. Он падает на пол и больше не может подняться, переваливается с бока на бок, как тюлень.
Вильгельм. Волк! Волк! Я хочу подняться! Где ты?
Ева хочет помочь.
Не надо, я тяжелый!.. Волк! Где ты, негодяй?!
Волк у дверей смотрит, как Вильгельм, не видя его, ворочается. Ева отворачивается.
Почему я должен это терпеть! Где ты, дрянь такая! (Замечает Волка.) Ну что ты там стоишь? Помоги мне подняться.
Волк. Я думаю.
Волк помогает ему подняться.
Вильгельм. Что ты там думаешь? Как растоптать меня однажды, как змею?
Волк (спокойно). Я думаю, нам надо поменять стул.
Алексис спускается по ступенькам, идет на кухню.
Вильгельм. Сожги мой стул, Алекс. Он мне больше не пригодится.
Волк и Вильгельм уходят. Ева разувает Дину и накрывает одеялом. Подходит к большому музыкальному центру за диваном, рассматривает коллекцию CD. Достает один CD, вставляет, нажимает кнопку пульта, но центр не работает. Алексис входит с пачкой сока и стаканом, наливает Еве.
Алексис. … Ну? Как тебе вечер?
Ева. Не знаю. Что-то в этом есть.
Алексис. Ты сердилась на меня.
Ева. Но потом ты читал стихи.
Алексис. Волнующие стихи, правда? Мне тоже так показалось. Что ты там поставила? Лори Андерсон. Ее слушал мой брат.
Ева. Я тоже. Когда ждала ребенка. Друг слушал.
Алексис включает музыку.
Алексис. Сейчас у тебя есть друг?
Ева. Ну да, конечно!.. Сколько лет подряд все работа, работа. Посмотри, какая я стала! Красные руки.
Алекс берет ее руку, раскрывает ладонь.
Алексис. У тебя длинная линия жизни. Была бы у меня такая!
Ева (вырывает руку). Как наждачная бумага.
Алексис. Руки можно привести в порядок.
Ева. А воняет от меня, наверное, торфом и дымом. Я толстая!
Алексис. Нет.
Ева. Да.
Алексис. Да нет же. У тебя утонченные кости. Ты хрупкая женщина. Зачем ты обзываешь себя толстой?

Странички: 1 2 3 4 5 6 7 8 9