ЮЛЯ. Так в сценарии было.
АВГУСТ. Ну, я и говорю.
ЮЛЯ. Какой такой тип?
АВГУСТ. Тип, который написал всё это.
ЮЛЯ. Может, он где-нибудь содрал, так же как ты сейчас содрал.
АВГУСТ. Я не содрал.
ЮЛЯ. Ты его видел.
АВГУСТ. Ага.
ЮЛЯ. И кто такая Натали Вуд, ты тоже знаешь?
АВГУСТ. Ага.
ЮЛЯ. Ты только делал вид, что не знаешь?
АВГУСТ. Ага.
ЮЛЯ. И я тебе поверила?
АВГУСТ. Может, ты тоже только сделала вид?
ЮЛЯ. Может быть.
АВГУСТ. Может быть.
…………………..
Целуются.
ЮЛЯ. Ага. А скажи-ка. Ну, вот то, что мы тут этим занимаемся,
ну, голышом тут, это ты себе так вот не представлял…
АВГУСТ. Представлять-то представлял.
ЮЛЯ. Ага. Но делать же нам это не обязательно?
АВГУСЬ. Не-а. Не обязательно. Можно было бы только просто поточнее представить.
ЮЛЯ. Можно было б.
АВГУСТ. Значит, следующее, чего я должен буду сделать, вероятно, забраться тебе под куртку.
ЮЛЯ. А я положу тебе руку туда. На внутреннюю часть бедра.
АВГУСТ. Будешь сразу брать быка за рога.
ЮЛЯ. Да.
АВГУСТ. Это меня довольно-таки возмутит.
ЮЛЯ. Возмутит?
АВГУСТ. Ну, или как там говорят?
ЮЛЯ . Не знаю. Я никогда этого не говорю.
АВГУСТ. Возбудит.
ЮЛЯ. Да? Если я свою руку туда положу?
АВГУСТ. Да, конечно. А я, значит, своей рукой, на которую не опираюсь, коснусь, вероятно, твоих волос, а потом и шеи.
ЮЛЯ. А я своей рукой буду, вероятно, водить туда-сюда.
АВГУСТ. А потом я, вероятно, попытаюсь уже этой же рукой двигаться по направлению лифчика, но как бы не очень заметно.
ЮЛЯ. И как же?
АВГУСТ. Ну-у… Так вот, сбоку. Тогда, вероятно, кисть моей руки, двигаясь вниз, будет касаться, твоей груди.
ЮЛЯ. Да, вероятно. А я, вероятно, в этот момент уже оставлю твоё бедро и коснусь, поглаживая, рукой твоего лица.
АВГУСТ. Это, вероятно, меня подбодрит. Тогда я проведу рукой по твоим бёдрам и коснусь спины.
ЮЛЯ. И тогда я поцелую тебя в шею.
АВГУСТ. И всё это время я ничего не буду говорить. Но дрожать буду.
ЮЛЯ. Да. И я тоже.
АВГУСТ. И я буду ужасно возбуждён, потому как мы сейчас теперь это и сделаем…
ЮЛЯ. А я буду вдыхать твой запах. А потом опять мне надо будет взглянуть на тебя. И я подумаю, как ты, чёрт побери, здорово выглядишь.
АВГУСТ. Нет, минуточку. Это я думаю. Это я подумал бы.
Август выходит из палатки, хотя на видеопроекции всё ещё присутствует изображение обоих молодых людей. Август говорит себе и публике.
АВГУСТ. Я подумал бы: что это она делает со мной в этой палатке, эта супер-кошка? Она так красива, да и вообще классная. А я – всего лишь только я. И вообще это странно, что она со мной выделывает. Может, она не в себе. И я чуть было совсем не утратил всяческое уважение. Это какое-то кошмарное недоразумение. Какая-то заковыка. Какая-то путаница. Она думает, что я – это не я, хоть я и есть я. Но мне нельзя ей этого говорить, иначе номер не пройдёт.
Юля тоже выходит из палатки, в то время как изображение продолжает оставаться прежним. Она встаёт рядом с Августом и тоже устремляет взгляд в публику.
АВГУСТ. Сейчас я должен очень осторожно сделать вид, что это вполне естественно, что такая женщина, как она, проявляет ко мне интерес. В палатке. Словно у меня это бывало сплошь и рядом. И в тот момент, когда тебе это скажу, я проведу рукой по твоей груди и поцелую тебя, примерно так, как это делает какой-нибудь тип в кино, потому как мне как раз надо выглядеть крутым и потому что мне не приходит в голову, как это бывает, если вести себя в подобной ситуации естественно.
ЮЛЯ. Короче, вероятно, проводят руками по груди или вроде того…
АВГУСТ. Ага.
ЮЛЯ. Ага.
АВГУСТ. Да. В общем, я буду тебя целовать, долго и искусно, и скажу себе: у неё мягкие губы.
ЮЛЯ. А я буду надеяться, что поцелуй этот никогда не кончится, и всё, что во мне было, начнёт крошиться и распадаться, создавая во мне всё больше и больше места для тебя. Но я не стану пускать тебя в себя, пока ещё нет, потому что буду стыдиться того непорядка, который царит во мне, там ещё так много неясного; но поцелуй будет всё длиться и длиться, и я отчасти уже не буду больше понимать, кто я есть, так крепко стану работать языком, что в какой-то момент даже подумаю, что хорошо, что оно прошло всё и что мы выживем… знаешь? И что всё переживём.
Что-то на видеоизображении позади них начинает меняться, утрачивая связь с реальностью палатки. Картины, вызванные воображением Юли, начинают осуществляться на наших глазах. В последствии возникает нечто вроде «диалога» между экраном и сценой; оба пространства как бы перетекают друг в друга.
ЮЛЯ. Что умирание прекратилось и что мы находимся в некоем месте, принадлежащем нам, дома под крышей, и что вообще это возможно – находиться дома, и что умирание закончилось, и мы можем выйти, и там снаружи всё нормально и умирание закончилось, понимаешь? Ничто не движется больше навстречу смерти, всё ещё только есть, и мысленно я выйду на улицу, а поцелуй будет длиться так долго, пока я не окажусь на улице, и будет ночь, и я возьму тебя, и мы пойдём бродить по улицам, и остановим такси, сядем, и я опять буду держать руку на твоём бедре, потому что оно такое твёрдое на ощупь.
АВГУСТ. И вообще тем временем многое как бы уже произошло.
ЮЛЯ. Смотри, огни. Огни города.
Огни проносятся мимо.
АВГУСТ. Ага.
ЮЛЯ. Мы будем лучше любить друг друга в такси, на глазах у общественности, потому что мы там и познакомились, тогда.
АВГУСТ. Да, но не в этот раз. Я начну тебя раздевать. Сначала куртку, потом рубашку.
ЮЛЯ. А я помогу тебе, чтобы скорее было. И как сумасшедшая, стану срывать твою рубашку, что б её не было. И будем мы лежать рядом, и я, конечно же, скажу: мне холодно.
АВГУСТ. И я лягу на тебя, так чуть-чуть сбоку, а кожа у тебя, действительно холодная, и у меня тоже, но вместе нам всё-таки станет как-то теплее. И я стану целовать тебя ещё больше. И моя рука, та, которая свободна, (потому как другая застрянет под тобой, но я сделаю вид, что оно так и надо), короче другой рукой я буду ласкать твои бёдра – так же, как ты мои – потому что знаю: ей это нравится. Она со мной тоже это проделывала, и это было здорово.
ЮЛЯ. Очень медленно я раздвину ноги, чтобы ты знал, что всё о кей, если твоя рука переместится немного выше. Потому как всё-таки хорошо мы же друг друга не знаем.
АВГУСТ. И я положу руку немного выше. Но через джинсы чувствуется всё не так, поэтому сверху буду продолжать целовать, как безумный, пока не смогу внизу всё расстегнуть.
ЮЛЯ. А я повернусь в сторону, чтобы раздеться совсем. И разденусь совсем, а ты обнимешь меня, и мы станем согревать друг друга. Как две маленькие кофейные ложечки будем мы лежать, держа друг друга в объятиях. Я буду рассматривать брезент палатки. А он будет колыхаться, и мы окажемся в пустыне, два бедуина. И я буду ощущать спиной твою грудь. У тебя волосы есть?
АВГУСТ. То есть?
ЮЛЯ. На груди?
АВГУСТ. Не-а.
ЮЛЯ. Хорошо.
АВГУСТ. Я буду держать тебя, совершая при этом движения бёдрами, пытаясь, однако, сдерживаться при таком возбуждении.
ЮЛЯ. Но в какой-то момент я уступлю всё возрастающему желанию. Я поднимусь на четвереньки и закричу: «Возьми меня, давай же, возьми меня!..»
АВГУСТ. Серьёзно?
ЮЛЯ. Почему бы и нет.
АВГУСТ. Ну… А я скажу про себя: «Она абсолютно запредельна, эта кошка, и я … и я, в общем, это сделаю.
ЮЛЯ. И как же?
АВГУСТ. Я тогда… тебя… я тогда…
ЮЛЯ. Ты будешь держать меня за бёдра.
АВГУСТ. Да. Одной рукой. А другой буду гладить тебя по спине.
ЮЛЯ. А я буду искать тебя, я прижмусь к тебе попой и почувствую, как ты входишь в меня. Сначала медленно, а затем всё интенсивней. И дыхание моё с каждым толчком станет всё чаще и чаще.
………………..
АВГУСТ. Я буду любить тебя.
ЮЛЯ. Ты хочешь сказать: трахать. Мы вытрахнем себе мозги из башки.
АВГУСТ. Нет. Я стану любить тебя.
ЮЛЯ. Ты имеешь в виду – трахать, но скучно?
АВГУСТ. Нет.
ЮЛЯ. Ты имеешь в виду: ты влюбишься тогда.
АВГУСТ. Да.
ЮЛЯ. Со всем и вся и будешь говорить нежности?
АВГУСТ. Да.
ЮЛЯ. А как ты меня назовёшь?
АВГУСТ. Лягушечка.
ЮЛЯ. Лягушечка.
АВГУСТ. Ага. Не знаю. Нет, кошечка. Наверное.
ЮЛЯ. Кошка, да? Ты что, с животными?
АВГУСТ. Или бэби…
ЮЛЯ. Ну, ясно, или бэби…
АВГУСТ. А что такое?
ЮЛЯ. Я – счастлива.
АВГУСТ. Я тоже.
ЮЛЯ. Завтра мы умрём.
АВГУСТ. Да.
ЮЛЯ. Я так счастлива.
АВГУСТ. Я тоже.
ЮЛЯ. Пойдём.
Юля берёт его за руку. Оба исчезают в палатке.
ЮЛЯ. (голос) Включи музыку! Включи же музыку! Что это было, что ты мне хотел проиграть? Что ты хотел проиграть? Покажи.
Юля проигрывает СD.
АВГУСТ. (голос) Не, дальше. Ещё дальше Четвёртая. Вот.
„Death of an Angel“, KINGSMEN.
АВГУСТ. (голос) Орган. Супер. Они были – просто обалдеть! Слышишь? Историческая музыка. Trash. Они называли это trash. Они были панки за двадцать лет до панков. Настоящие панки. Я хочу сказать, что те панки, она просто подражали. Все эти дела с No-Future просто полное дерьмо. Правда. Может, trash тоже дерьмо. Но это не важно. Послушай: вещь просто классная. Это просто озарение. Абсолютно. Они увидели Северное сияние и потом, когда оно исчезло, появилась песня: „My baby’s gone, and left me here to stay“.
ЮЛЯ. (голос) Интересно…
Перемена сцен.
Такая же сцена, как и 2. Рассвет. Август выползает из палатки и идёт к обрыву. В руках у него камера. Останавливается. Снимает всю панораму, медленно переходя к пропасти, направляя камеру вниз. Потом выключает. Из палатки появляется Юля, подходит к Августу. Останавливается. Она бледна, выглядит не выспавшейся, но одета, как на вечеринку: на ней элегантное платье и туфли на высоких каблуках….
ЮЛЯ. Какой-то сегодня чёрный день.
АВГУСТ. Сегодня утром во сне я увидел, что нахожусь у истока всех начал, в бездне, там, откуда всё началось, и что я наблюдаю за возникновением хаоса.
…………………….
ЮЛЯ. Давай доведём всё до конца.
АВГУСТ. Сначала ты.
Август отходит на несколько шагов от пропасти и направляет камеру на Юлю.
ЮЛЯ. Подожди, ты уже снимаешь?
АВГУСТ. Да.
