Януш. Они обыкновенные. (Вздыхает). Видимо мы все долго заставляли их чувствовать себя в чем-то ущемленными. И, как всегда, нужен кто-то плохой, чтоб почувствовать себя хорошим. (Смотрит на старушку). Они делают так, потому что думают, что так будет лучше всем.
Старушка. Матка боска, да вы, пани, помешались? Что значит – «думают, что будет лучше»?
Януш (пожимает плечами). Вы же, когда кастрировали своих котов-любимцев, тоже делали это из добрых побуждений?
Старушка (изумленно). Как можно сравнивать! Люди и коты… И что? Кот должен тащиться на улицу за усладой, чтоб наплодилось потом множество беспризорных ублюдков, снующих то здесь, то там? Ни то, ни се! Как людям с этими разносчиками заразы жить? Да и коту же лучше! Один раз отмучается, зато потом счастлив на века.
Януш. Это он вам сам так сказал?
Старушка. Кто? Кот?! (Замирает на мгновение.) Издеваетесь, милейшая? Да если каждого спрашивать… Да и коты, слава богу, разговаривать не умеют.
Януш (тихо). Слава богу!
Старушка. И откуда вы знаете про моих котов? Вы подозрительная особа!
Марыля с деланной непринужденностью начинает напевать мелодию фортепианной пьесы Бетховена «Ярость по поводу утерянного гроша».
Старушка с нескрываемым изумлением смотрит на нее.
Марыля (поспешно). Слышите? Стреляют!
Все прислушиваются.
Каролина (плача). Стены сейчас на нас повалятся! Не хочу-у… (Всхлипывает.) Конец!
Януш (спокойно). Если есть то, у чего есть конец, значит, есть то, у чего конца нет.
Слышен взрыв. Крики. Стрельба.
Затемнение.
Занавес.
Картина одиннадцатая.
На край сцены выбегает Рихард. Он без фуражки.
Рихард Вингерт. Марыля! Марыля!
Марыля выбегает и кидается ему на шею. Он страстно целует ее.
Марыля. Что-то взорвалось… Мы все побежали… Каролину убили. Наша пани Янина стала перевязывать ее, но было уже поздно.
Рихард Вингерт целует Марыле руки.
Марыля. Где Богуслав с Руженой я не знаю. Кругом облавы…
Рихард Вингерт. Да, да.
Марыля. Что теперь будет?
Рихард Вингерт. Мы отступаем.
Марыля поднимает голову, смотрит в лицо Рихарда.
Рихард Вингерт (отстраненно). Возможно, в Польше жизнь постепенно наладится. И ты будешь в безопасности. (Властно). Никому, слышишь, никому не говори… (Резко замолчал и прижал к себе голову Марыли). Запоминай. В Швейцарии живет мой дядя. Адрес я написал тебе на листке. Постарайся добраться до него и продержаться, как можно дольше. (Быстро.) Пока все не образуется. (Размеренно.) Я могу мыслить на несколько ходов вперед, поэтому не исключаю собственный плен. Сколько продлится – неизвестно. Одно из двух: либо плен, либо смерть. Прятаться, скрываться я не собираюсь. Я присягал фюреру и буду верен ему до конца. Что ни говори, а он много сделал во благо немцев как нации. (Рассудительно.) Во-первых, оздоровил ее, ликвидировав всех сумасшедших, инвалидов. Разве он не прав? Сколько средств уходит на их содержание: продуктов, медикаментов! А их вполне можно было использовать для развития здоровых, способных дать полноценное потомство. (Твердо.) Я верен фюреру! Но он проиграл войну… Это очевидно. (Нежно.) Не плачь. Я солдат, я должен до конца пройти свой путь. (Улыбается.) Если дождешься – буду счастлив.
Марыля. Я ждала тебя с того самого дня, как появилась на свет. И дождалась! И буду ждать. (Просто.) Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
Рихард Вингерт. Догадываюсь. (Тревожно.) Только не плачь! Тебе нельзя сейчас плакать!
Марыля (всхлипывая). Не получается…
Рихард. Ай-я-ай! Такая большая девочка! Будешь хныкать, не расскажу тебе о своей первой любви.
Марыля. И не надо, я буду ревновать. (Подняв голову.) Ты очень-очень любил ее? Больше чем меня? Она… (стыдливо опустила голову) была твоей первой… женщиной, да?
Рихард Вингерт. У-у-у! Куда нас занесло. (Иронично.) Она была моей учительницей.
Марыля. Понятно. Хорошенькая, игривая.
Рихард Вингерт. Увы! Угрюмая. Некрасивая. Как топором вырубленная! Толстая к тому же.
Марыля. Как же ты?..
Рихард Вингерт. Вот так. Она, когда к моему столу подходила, казалось, свою километровую грудь мне на голову клала. Дальше все просто – инстинкты! Меня в школу несло – у-ух! Ждал, когда же она наградит меня своим… бюстом.
Марыля. Какая отвратительная субретка!
Рихард Вингерт. Что ты! Она замечательная! (Хохотнул.) Она, когда я глаза косил в причинное место, хлопала меня тетрадкой по носу, вот так – хрясь!
Марыля (облегченно). Порядочная…
Рихард Вингерт. Угу. Но, я не я, если бы не добился своего. Заманил… в чащу, где и был «расстрелян». (Смеется.) Потом в течение целого года перемигивались с ней и больше всего боялись, чтобы никто не узнал. Да-а.
Марыля. Сколько тебе лет было тогда?
Рихард Вингерт. Чертова дюжина.
Марыля. Ужас!
Рихард Вингерт (спокойно). Если бы кто ценз вводил, когда можно любить, а когда нет. (Быстро.) Передашь дяде на словах, что мама не приедет, чтоб не ждал. Скажешь, что векселя отходят ему. Он поймет, о чем идет речь.
Марыля. А если…
Рихард Вингерт. Он согласится, прагматизм победит. И поверит! О векселях больше никто не знает. (Быстро и твердо.) Если тебя арестуют поляки – скажи, что я заставил тебя вступить в связь со мной. Заставил! Это не отречение! Просто слова. Пойми, что тебе есть кого спасать в этом безумной мире. Пусть разум восторжествует. Если. Арестуют наши. (Погладил Марылю по волосам.) Скажи, что ты моя невеста. Да, вот так, малышка. Только медведи ходят прямо. Честность – это понятие созданий в подгузниках.
Марыля (плача). А вдруг все же приедет твоя мама, как она воспримет?
Рихард Вингерт. Мама погибла в концлагере. Ну, а теперь ты расскажи мне про свою первую любовь.
Марыля. Это ты.
Рихард Вингерт. Ну-у-у!
Марыля (резко). Это ты! Это правда! И честность – это понятие не только для грудничков. У меня тоже есть такое понятие. (Обнимает его.) Нечестно, что ты сейчас покидаешь меня. В такую минуту! Ты предаешь меня. Понимаешь? (Умоляюще.) Что будет с нами? Не уходи. Прошу тебя… Может еще власть и не сменится. (Спохватывается.) Господи, что я говорю! Тебе никак нельзя оставаться! Конечно, никак! Чем дальше ты будешь отсюда – тем лучше. За меня не беспокойся. Хорошо, что я взрослая девочка.
Рихард Вингерт (отстраняясь). Мне пора!
Марыля (быстро). Я выучила стихи того поэта.
Une faible lueur palpite a l`horizon
Et le vent glacial qui s`eleve redresse
Le feuillage des bois et les fleurs du gazon;
C`est l`aube! Tout renait sous sa froide caresse.
Рихард Вингерт (машинально). Поль Верлен.
Марыля (робко). Значит, Януш ошибся.
Рихард страстно целует Марылю. Она пытается цепляться за его китель, но он с силой убирает ее руки и, не оглядываясь, убегает.
Марыля (кричит истошно). Рихард!
Она бежит за ним.
Затемнение.
Картина двенадцатая.
Открывается занавес.
Роща.
Слышится свист, улюлюканье. На сцену выбегают несколько поляков с палками в руках: молодая женщина,крепкий старик и рослый парень, а еще старушка в изысканной шляпке и лайковых перчатках.
Старик. Здесь где-то. Я точно знаю здесь! (Оглядывается по сторонам.) Чудовище! Схоронилось, что не видно, не слышно, я вот тебе…
Женшина (тяжело дыша). Надо все внимательно осмотреть. Эта мразь не могла далеко уползти. (Показывает палку.) Этим я по ноге со всей силы заехала.
Старушка (степенно.) Никто не уйдет от возмездия!
Парень (лихо сплевывая). Уж это точно! Пришла пора ответ держать. Сейча-а-ас, фашистское отродье, поговорим. Милости прошу в мышеловку!
Старик (парню). Ты давно в отряде?
Парень. С самого первого дня! И оружие в гетто тоже я передавал. Теперь доведу дело до конца. Никто не уйдет, никто! Лично, лично…(хрипит)… шкуру снимать буду. Как долго я ждал этого момента! Спал и видел, как хватаю немца и (с наслаждением трясет головой) сдираю с него кожу. Ме-е-едленно, под во-о-опли. (Хохочет.) Думали, обойдется! Не-е-ет. (Сплевывает.) Янину со Збигневом на работы в Германию угнали. Йозефу (улыбается) ухо отрезали… За то, что не донес, где прячется беглый жид. Не убили. Для устрашения оставили. Чтобы… (улыбается) ходячим примером для других служил.
Женщина. Близко где-то. Вот чует мое сердце!
Старик. Там посмотри.
Женщина (тревожно). Вон, шевелится что-то! (Старику.) Иди с этой стороны.
Старушка пригибается к земле. Парень величественно поднимает палку. Женщина прячется за него. Старик стоит в напряжении.
На сцене появляется Януш в женском платье, аккуратный, ухоженный, добродушный как всегда.
Старушка. Полно, пани, так добрых людей пугать! Идите сюда быстрее.
Януш послушно подходит.
Старушка. Фашиста ловим!
Януш. Да? А-а-а.
Женщина (остервенело). В наш дом, когда ворвались, все перетоптали. Бегонии стояли. Их – на пол. Белые цветочки у нас были и желтенькие, кремовые такие. Ходят по ним туда-сюда. Земля смешалась, черно-белая стала. Вдруг смотрю – полоски на этой мешанине какие-то появились, красивые, нежные. Я еще подумала: цветок, наверное, необычный. А потом присмотрелась повнимательнее – розовенькие ведь полоски! У соседей сыночка грудного сапогами раздавили…
Старушка. Дожила все же я до того момента, когда справедливость восторжествует!
Перень резко срывается с места, бежит за кулисы и за руку приволакивает Марылю. У нее разбит нос, разорвано платье.
Парень. Сучка фашистская, думала, отлежится. Шлюха немецкая!
Парень пинает со всей силы Марылю ногой. Она не кричит, а только закрывает руками живот.
Старушка. Знакомое лицо. Кто бы мог подумать, что могли так низко пасть!
Марыля (растерянно). Не надо… Я не пала. Так получилось. Не знаю почему… (По-детски.) Меня нельзя бить. (Хватает парня за край пиджака.) Не бейте, пожалуйста! Мне больно очень. Не надо палкой. (Женщине.) Я беременная. Не бейте меня. Хотя бы по животу не бейте.
Женщина (нарочно громко). А ребенком прикрываться не нужно!
