ФРАГМЕНТ 11. Дом Ильина. На крыльце Ильин. Входит Зернов.
ЗЕРНОВ. Жив?
ИЛЬИН. А что это ты сегодня без сумки?
ЗЕРНОВ. Не подумал. Деньгами возьмёшь?
ИЛЬИН. Здесь мой дом, а не бордель! То есть тебя я принимаю, как друга, а не как клиента!
ЗЕРНОВ. Ну-ну. С юмором у тебя всё хуже.
ИЛЬИН. На всякий трезвый юмор, знаешь, сколько терпения надо… так хоть ты не испытывай. Проходи, он ждёт тебя.
ЗЕРНОВ. А ты не хочешь присутствовать?
ИЛЬИН. Не хочу. То есть дай на пиво?
ЗЕРНОВ (вынимает из кармана деньги). На. Только без обид, здесь больше, чем на банку.
ИЛЬИН (взял деньги). Ничего, смирение – мой конёк. Схожу в лабаз. Роба, может, не надо, а?
ЗЕРНОВ. Ты насчёт Валерки? Сам решит.
ИЛЬИН. Что ты мне паришь, Зернов, а-то я тебя не знаю, укатаешь ведь пацана, ахнуть забудет.
ЗЕРНОВ. Пацану тридцать два года. Обещаю, укатывать не стану. Слышь, а над соседним подъездом тоже икона висит?
ИЛЬИН. Нет, конечно.
ЗЕРНОВ. Почему «конечно»?
ИЛЬИН. Потому что ты туда не ходишь.
ЗЕРНОВ. Не понял?
ИЛЬИН. То есть, если бы ты понимал высокое, Роба, то шёл бы сейчас со мной за водкой.
ЗЕРНОВ. Интересно, на какие деньги.
ИЛЬИН. Логично.
ЗЕРНОВ. А и были бы деньги, всё равно не шёл бы. Я уже давно спился бы и отдыхал бы на кладбище.
ИЛЬИН. Скорее всего. То есть ты во всяком грехе – редкостный псих. (Уходит.)
ЗЕРНОВ. Эх, забраться бы в психушку на всю оставшуюся жизнь. И психовать… и психовать. (Входит в дом.)
ФРАГМЕНТ 12. Квартира Ильина. У окна Валерий. Входит Зернов.
ВАЛЕРИЙ. Здравствуйте, Роберт Николаевич.
ЗЕРНОВ. Привет. Да, Роберт Николаевич – это совсем не дядя Роба. Ты чего такой напряжённый, брось, не съем. Или колыбельную спеть, помнишь?
ВАЛЕРИЙ. Помню. А ещё помню, что пели вы мне её по чужим людям. И оба пьяные в хлам. Помню даже, как однажды мне её всем застольем пели, глоток десять.
ЗЕРНОВ. Да уж, жизнь ты знаешь. Не спрашиваю, как ты, что ты, потому что уже знаю. А душу свою ты мне всё равно не откроешь. Да и бог с ней, с твоей душой, тут со своей управиться бы. Итак. Ты выдвинулся в кандидаты на пост мэра, как независимый кандидат. Но официальной регистрации тебе не получить, потому, как ни подписей не собрал, ни денег на залог.
ВАЛЕРИЙ. Я не собирал подписи и тем более не думал платить. Моя задача была выйти на трибуну…
ЗЕРНОВ. Знаю. Ты хороший, уважаемый, школьный учитель, Валерка, то есть человек на своём месте. На кой чёрт тебе общественные заморочки?
ВАЛЕРИЙ. Боюсь, я слишком внимательно слушал ваши колыбельные. Там всё – о добре, о счастье, о дружбе, а главное – о любви. Что-нибудь из перечисленного свойственно нынешней власти? Или дядя Серёжа не горланил вместе с вами?
ЗЕРНОВ. Ты о Швецове? Да уж. У вашего мэра был замечательный лирический тенор, несмотря на кувалды вместо рук.
ВАЛЕРИЙ. У вашего?
ЗЕРНОВ. У вашего, у вашего. Для меня он не мэр, а так – сосед по жизни. И, прежде всего, потому, Валерка, никому не говорил, ваш город так и не стал мне родным. Я так и остался ленинградцем.
ВАЛЕРИЙ. Что ж не возвращаетесь?
ЗЕРНОВ. А вот этого я и тебе говорить не намерен. Была такая песня: «Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет». То есть на самом деле мэром ты быть не хочешь?
ВАЛЕРИЙ. Нет, конечно!
ЗЕРНОВ. А вот один мой знакомый москвич, классный социолог, который, естественно, занимается на сегодня выборными технологиями, выдал расклад: из всех выдвинувшихся, только ты можешь выиграть выборы у ныне действующего мэра.
ВАЛЕРИЙ. Как это!?
ЗЕРНОВ. А хрен его знает, сынок, я в чужих ремёслах не дока, своего хватает. Кстати, о деньгах. Выиграть ты можешь, конечно, при солидных вливаниях. Я плачу.
ВАЛЕРИЙ. То есть?
ЗЕРНОВ. Сегодня вносим залог, завтра начинаем твою предвыборную кампанию. Если, конечно, ты согласен.
ВАЛЕРИЙ. Дядя Роба! Я не понял, вы поругались с дядей Серёжей?
ЗЕРНОВ. Да. Но в первый раз, что ли? Сам знаешь, мы с ним только и делали, что собачились. Но на сегодняшний день пришла пора нового города. Если ты, конечно, понимаешь, о чём я?
ВАЛЕРИЙ. Конечно!
ЗЕРНОВ. То есть ты согласен.
ВАЛЕРИЙ. Стать мэром!? Нет, нет, нет!
Входит Ильин, с пакетом.
ИЛЬИН (вынимает из пакета банки пива). Молодец, сынок. Не ходи в политику, козлёночком станешь.
ЗЕРНОВ. Тогда уж козлом.
ВАЛЕРИЙ. Вот именно.
ИЛЬИН. Ну, по пиву?
ВАЛЕРИЙ. Пап, аккуратнее, пожалуйста. А вы, дядя Роба, не давайте ему денег…
ИЛЬИН. Слыхал? Наглец. Родного отца позорит. (Пьёт пиво.)
ЗЕРНОВ. Не слышу возмущения в голосе.
ИЛЬИН. А что, он неправ, разве?
ЗЕРНОВ. Валера. Позволю себе процитировать ещё один великий шлягер: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».
ИЛЬИН. Все песни помнит, ещё умел бы петь.
ЗЕРНОВ. Валера?
ВАЛЕРИЙ. Ну, дайте подумать-то!
ЗЕРНОВ. Нет времени, сегодня последний день.
ВАЛЕРИЙ. Ну, не подумать, так хоть сообразить!
ЗЕРНОВ. Соображай.
ВАЛЕРИЙ. Пойду, прогуляюсь.
ЗЕРНОВ. Полчаса хватит?
ВАЛЕРИЙ. Да. (На пороге.) Папа…
ИЛЬИН. Всё будет правильно, сынок.
ВАЛЕРИЙ. Да я о пиве!
ИЛЬИН. И я не про выборы.
Валерий уходит.
Ну, как тебе мой? Всё-таки, лучше, что он остался не со мной. Женское воспитание должно быть постоянным, а мужского достаточно изредка. Что ты опять на икону уставился? Не сниму.
ЗЕРНОВ. Ну, молишься ты, просишь у Бога, и что?
ИЛЬИН. Я не молюсь и ничего не прошу. Молиться неловко как-то, а так у меня всё есть, кроме похмелки, и то находится… ангелов в русском народе всегда на одного больше, чем чертей. Уж я знаю, намаялся с ними. В чём преимущество алкаша: у нас на весь день всего одна мысль – где похмелиться? Правда, одна такая тема перевешивает все судьбы мира. Спасибо, кстати, тебе за последний запой, я хоть за аккордеон подержался. Совсем оскотинился.
ЗЕРНОВ. Люди же молятся, просят, и что? Вот. И ничего.
ИЛЬИН. А ты, откуда знаешь? Вот возьми и попроси.
ЗЕРНОВ. У меня тоже всё есть. Кроме сына.
ИЛЬИН. Чего ты гонишь! Сын у тебя есть! Ну, умер, погиб, но ведь есть!
ЗЕРНОВ. Икон понавешали, травы-травы, а они – картинки, картонки.
ИЛЬИН. Хватит в моём доме богохульствовать. Не ной, а обратись к Святой Троице с конкретной просьбой, выполнят – хорошо, нет – живи дальше.
ЗЕРНОВ. И попрошу!
ИЛЬИН. Проси.
ЗЕРНОВ. Хочу, чтобы сын мой воскрес!
ИЛЬИН. Дурак ты, Зернов, и не лечишься. Может, водочки?
ЗЕРНОВ. Да пошёл ты.
Стук в дверь.
ИЛЬИН. Дружки на пойло – как мухи на мёд…
ЗЕРНОВ. Это может быть Кошкин ко мне.
ИЛЬИН. Кошкин?
ЗЕРНОВ. Ну, прокурорский, мы с ним пили…
ИЛЬИН. А, опознание… да. (Идёт к двери.)
ЗЕРНОВ. Ехал к тебе, он позвонил, попросил встретиться срочно…
ИЛЬИН. Не извиняйся, бесплатного пива не бывает. (Открывает дверь.)
Входит Следователь.
ИЛЬИН. Здорово, Кошкин, мышки к осмотру построены.
ЗЕРНОВ. Привет. Что-то конфиденциальное?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да… нет. Заключение экспертизы по ДНК, из Санкт – Петербурга. Мы похоронили не вашего сына. (После паузы.) Вот, за что я люблю нашу Родину: здесь любят терять нарочно, чтобы было, что обретать.
ЗЕРНОВ. Травы-травы. Детский сад.
ФРАГМЕНТ 13. Контора. В кабинете Зернов занимается бумагами. Сигналит селектор.
ЗЕРНОВ (нажал клавишу). Да?
ГОЛОС. Охрана.
ЗЕРНОВ. Вижу лампочку, не дурак. Иванов, ты?
ГОЛОС. Я, Роберт Николаевич.
ЗЕРНОВ. Давай, короче.
ГОЛОС. К вам посетители, Роберт Николаевич. Двое.
ЗЕРНОВ. Ну!?
ГОЛОС. Ваша жена…
ЗЕРНОВ. Травы-травы. Бесится?
ГОЛОС. Да нет, ведёт себя мирно.
ЗЕРНОВ. Транспортируйте её домой… ко мне домой. Только не кантовать!.. в смысле, не наливать. Скажешь, я буду вечером с ней беседовать.
ГОЛОС. Ясно. И ещё какой-то мужчина, Кошкин Анатолий Ильич.
ЗЕРНОВ. Пусть входит. Всё. (Выключает селектор.) Вот тебе и картинки с картонками, Зернов, попросил – на. Совпадение? Интересно, чем придётся расплачиваться.
Стук в дверь.
Входите.
Входит Кошкин.
КОШКИН. Кошкин. Мне сын сказал…
ЗЕРНОВ. Проходите, проходите, присаживайтесь. У вас династия?
КОШКИН. С дореволюционных времён служим сыску. Не скажу, чтобы государству… ну, да вы понимаете, надеюсь.
ЗЕРНОВ. Найдёте моего сына?
КОШКИН. Я же не вооружён современными технологиями, и вообще на пенсии. Конечно, найду.
ЗЕРНОВ. Все финансовые вопросы – без проблем, деньги вы можете получить у моего бухгалтера прямо сейчас, его зовут Андрей. Что ещё от меня?
КОШКИН. Ответы. Честные, точные ответы на все мои вопросы.
ЗЕРНОВ. Н-да. Что ж, задавайте.
КОШКИН. Для начала, мне надо осмотреться в комнате, где жил Олег.
ЗЕРНОВ (достаёт из стола связку ключей). Вот ключи от дома, что в центре города. Я распоряжусь, чтобы вас проводили. Сам живу за городом.
КОШКИН (взял ключи). Ваш телефончик?
ЗЕРНОВ. Андрей вместе с конвертами, даст вам и мои координаты, и все необходимые средства связи.
КОШКИН. Тогда я пошёл трудиться. Да, первый вопрос: почему родители назвали вас Робертом?
ЗЕРНОВ. Браво. Похоже, с сыщиком мне повезло. Травы-травы. В цель: первый же вопрос, чтоб в ответ – вся жизнь. «Дети капитана Гранта» читали?
КОШКИН. Ясно, в честь мальчишки. Значит, ваш отец…
ЗЕРНОВ. Моряк. До мозга костей, как говорится. Зернов Николай Васильевич, одна тысяча девятьсот двадцать девятого года рождения. Во время Отечественной войны был юнгой на Северном флоте. В отставку, по болезни, уходил с должности командира подводной лодки. Герой Советского Союза.
КОШКИН. Ого! Только гордости сыновней не слышно?
ЗЕРНОВ. Я считаю его убийцей мамы.
КОШКИН. Ёклмн!
ЗЕРНОВ. Суд его оправдал. Но я как раз поднялся на крышу, когда мама сорвалась вниз, а он стоял на краю.
КОШКИН. Что за крыша?
ЗЕРНОВ. Обыкновенный питерский колодец. Все там загорали.
КОШКИН. А сам он сказал вам, что не сталкивал супругу?
ЗЕРНОВ. Конечно.
КОШКИН. И вы ему не поверили?
ЗЕРНОВ. Нет!
КОШКИН. Странно. Почему не поверить родному отцу?
ЗЕРНОВ (после паузы). После списания на берег, он пошёл в разнос. Спился. Бил нас, гонял… животное! Я сбежал от него прямо с кладбища. Бежал сюда, к брату матери.
КОШКИН. В газетной статье, как-то читал я, как вас учили плавать…
