СЛЕДОВАТЕЛЬ. Следователь городской прокуратуры Кошкин. (Показывает удостоверение.)
ЗЕРНОВ. Витёк, а стаканами лучше.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Гражданин Зернов Роберт Николаевич?
ЗЕРНОВ. Пока не рухнули, прошвырнёмся за новой партией? Тут мало.
ИЛЬИН. Кончай, то есть к тебе человек пришёл.
ЗЕРНОВ. Человеки без приглашения не ходят. Чего тебе, гражданин?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы – мне?
ЗЕРНОВ. Витюха, он глухой, мне не о чем с ним поговорить.
ИЛЬИН. Простите его, товарищ Кошкин, перебрал человек…
ЗЕРНОВ. А я к тебе тоже без приглашения заявился, так что, человеческого во мне не больше, чем в нём. Короче?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Только хамить не надо.
ЗЕРНОВ. Ну, и?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вчера на болоте нашли останки подростка…
ЗЕРНОВ. Стоп. Хватит. Не к столу же. Как вы меня разыскали?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вашему соседу позвонил прокурор города…
ЗЕРНОВ. Точно он?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, мэр, Швецов Сергей Павлович…
ИЛЬИН. Смотри-ка, в курсе, оказывается. А сам не пришёл, как бывало. Брезгует? Или рейтинг блюдёт? Слышал, кончается выборный балаган в стране? Давно пора. У нас не простая страна, у нас империя… если хотим сохраниться.
ЗЕРНОВ. На болоте!
ИЛЬИН. И что? Хоть и болото, а Родина, однако. Извини, ты не о том…
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот я и пришёл за вами, чтобы сходить, опознать…
ЗЕРНОВ. Выпьете?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Рановато.
ЗЕРНОВ. Травы-травы. Я не пойду.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. В смысле?
ИЛЬИН. То есть?
ЗЕРНОВ. Не пойду в морг. Ненавижу морги. Не переношу.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но кто-то же из близких должен…
ЗЕРНОВ. Я не близкий! Я далёкий! Иначе он не сбежал бы! И не сдох бы, как подонок. Чего ему на болоте-то было? Травы-травы. Объясни, сыскарь!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Насколько могу судить, парень точно знал человека, от которого бежал. Понимал, что его накроют по всем официальным направлениям. А через болото кратчайший путь в Пермскую область. Там искать, пока-то спохватились бы. Сообразительный парнишка. Но через болото тащиться подготовленным надо, и, как минимум, сутки. Так труп и нашли-то в километре от начала лежнёвки.
ЗЕРНОВ. Не смогу. Слабак я, да! Слабак. Не пойду.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, может, по фотографиям…
ЗЕРНОВ. Давай.
ИЛЬИН. Да вы проходите, присаживайтесь…
СЛЕДОВАТЕЛЬ (подаёт фотографии Зернову). Вот. Я сам отец…
ЗЕРНОВ. Да срать мне, кто ты. (Взял фотографии, глядит.) Травы-травы. Так ведь нет лица! Ничего живого!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Звери, птицы похоже, объели, выклевали.
ИЛЬИН. Дай, гляну. (Забирает фотографии.)
ЗЕРНОВ. Слышь, Витюха, зверь вернулся в наши края, птицы налетели. Промышленность легла, природа тут же восстановилась. Может, ну, её – цивилизацию? Пусть всё восстанавливается, как было, возрождается.
ИЛЬИН. Ужас. Как тут опознать можно…
ЗЕРНОВ. Так, какого хрена, он меня в морг зовёт!
СЛЕДОВАТЕЛЬ. По одежде хотя бы…
ЗЕРНОВ. Одежда – да, смахивает, сам покупал.
ИЛЬИН. В крутом магазине, то есть особенная?
ЗЕРНОВ. Я его в чёрном теле держал, значит, одевался, как все.
ИЛЬИН. То есть, может, и не он.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Есть, возможно, какие-то метки, личные вещи…
ЗЕРНОВ. На фотографии же не разберёшь.
ИЛЬИН. Так тебя потому и приглашают в морг.
ЗЕРНОВ. Я сам каждую вещь покупал. Сам Олежку с пелёнок обстирывал, купал… да я его, как облупленного! А он меня ненавидит. И ушёл. Отца родного, подлец, мордой в дерьмо! За что? За то, что я из него настоящего мужика лепил? Он же и спортсмен, и музыкант, и в школе отличник… он, как все, но лучше всех. И сделал его я! Как не понимать такой простоты? И что мне теперь? Ни сына, ни отца… и вообще живой души рядом… болтаюсь, как дерьмо в проруби. Да смирился я со смертью сына, смирился. Глупая смерть, не для такой смерти я его жизни учил. Но уж есть, как есть. Только мне-то!? Я богат, как хрен знает, что, у меня влияния в Москве больше, чем у губернатора… я могу общественно-политический строй поменять в этом городе, да хоть во всём крае, и что!? Что!? Если есть Бог, у Него ко мне, конечно, большой счёт, понимаю. И парнишку моего он потому и забрал, чтобы мне насолить. Он – что, не понимает, ведь я не сломаюсь, не согнусь даже. Это я буду гнуть и ломать. Он – что, дурак? Я русский мужик и меня голыми руками не сцапать. Пусть у меня теперь нет смысла жить, но я же всё равно буду. Несмотря ни на что. Только нежности от меня теперь уже точно не дождёшься. Даже если я сам её жду. Я тебя, Ильин, просил убрать икону, пока я здесь?
ИЛЬИН. Просил.
ЗЕРНОВ. Так убери!
ИЛЬИН. Нет.
ЗЕРНОВ. Почему?
ИЛЬИН. Не хочу.
ЗЕРНОВ. Ты пьёшь, жрёшь за мой счёт…
ИЛЬИН. Три дня считаешь за всю мою жизнь?
ЗЕРНОВ. Не три, – пять! Я тебя похмелил! Ты сегодня жив, благодаря мне, и не хочешь сделать такую малость?
ИЛЬИН. Во-первых, икона – не малость. Во-вторых, лучше я сдох бы, чем так жить. В-третьих, я тебя в гости не звал и ничего у тебя не просил. Это ты сегодня жив, благодаря мне.
ЗЕРНОВ. Лучше я сдох бы!
ИЛЬИН. Ну, что ты за мной повторяешь? Я эту мысль первее высказал.
ЗЕРНОВ. Разве? Ну, ты дурной, Витюха…
ИЛЬИН. Одно радует, пью с ещё большим идиотом, чем сам…
Ильин и Зернов смеются.
ИЛЬИН. Так если ничего в останках не разобрать, а можно – по вещам, так зачем идти в морг?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, в общем, да…
ЗЕРНОВ. А я пойду. Из принципа.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Можно экспертизу ДНК заказать, но долго и дорого.
ЗЕРНОВ. Издеваешься?
ИЛЬИН. Всё будет быстро и оплачено сполна.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Наука имеет свои сроки.
ЗЕРНОВ. А деньги – свои.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Значит, делать экспертизу?
ЗЕРНОВ. Зачем?
ИЛЬИН. Да сделай, чтоб совесть была чиста.
ЗЕРНОВ. Посмотрим… в морге решу.
ИЛЬИН. С тобой пойду. Хочешь?
ЗЕРНОВ. Куда?
ИЛЬИН. В морг.
ЗЕРНОВ. Хочу. Только сначала накатим, потом ты споёшь, как обещал.
ИЛЬИН. Да какие песни, Роба! Потом…
ЗЕРНОВ. Потом я сюда не вернусь. Потом, Виктор Андреевич, не будет. Травы-травы. Гражданин Кошкин, присоединяйтесь. Нечего ломаться, ты не чистюля, видно же.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пью, но «тыкать» мне не надо! Могу и вмазать!
ЗЕРНОВ. Так я и предлагаю вмазать. Чего на меня все наезжать стали?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Привыкли командовать…
ЗЕРНОВ. Не-а, наоборот, привык помалкивать, а тут прорвало, вот и не получается. Извини, дружище? В смысле, прошу прощения, ага?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да нет проблем. (Пожимает протянутую руку Зернова.)
ЗЕРНОВ. Вить, плещи, и тащи гармошку. Ладно, господин Кошкин, не горячитесь. Сегодня мне хуже, чем вам, так что, не обижайся, прокурор.
Ильин наливает водку.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я не прокурор…
ЗЕРНОВ. Неисповедимы пути. Хочешь – сделаем.
ИЛЬИН. К употреблению готово.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Пока не стал, не могу себе позволить, сегодняшний прокурор так отделает, на гражданку не пришлось бы уйти.
ЗЕРНОВ. Травы-травы. Плюньте. Уладим. Верите?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы-то можете.
ЗЕРНОВ. Вот именно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не стоит из-за ста граммов авторитет применять…
ЗЕРНОВ. Нам в морг идти, а он: «стоит, не стоит». Ну, за жизнь.
Все выпивают.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ого!.. водочка… да!
ЗЕРНОВ. Вот потому и не болит голова у дятла, что долбит он природу, а не химию. Рояль-то, где?
ИЛЬИН (снимает со шкафа футляр, вынимает аккордеон). Здесь, здесь. То есть, что споём?
ЗЕРНОВ. Не споём, а споёшь. Знаете ли вы, прокурор Кошкин, что перед вами сам Виктор Ильин – автор песен!?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Кто ж его не знает. Признаться, с удовольствием отправился сюда. Мы ваши песни всю жизнь поём, когда собираемся с друзьями… семьями, и просто так – мурлычешь себе под нос.
ЗЕРНОВ. Всю жизнь. А, Вить?
ИЛЬИН. Всю жизнь. (Наигрывает на аккордеоне.)
ЗЕРНОВ. Хорошо как… клавесин берём с собой.
ИЛЬИН. Куда?
ЗЕРНОВ. В морг.
ИЛЬИН. Охрендел!?
ЗЕРНОВ. Сказал, берём.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ничего себе, будет процессия с опознанием.
ЗЕРНОВ. Будет, Кошкин, будет. А сколько песен сочинил он при мне! Правда, Вить?
ИЛЬИН. Правда.
ЗЕРНОВ. Я, может, потому озверел, что последние восемь лет сюда не приходил. И пацанёнка потерял…
ИЛЬИН. Мы с Робой, с Робертом Николаевичем то есть, вместе в духовой оркестр ходили, во Дворце пионеров. Зернов на валторне играл! Вы можете себе представить? То есть на валторне! Это же… в общем, кроме него никто не сумел даже дудеть прилично, я не смог. А он смог! Да как! Зернов – божественный валторнист.
ЗЕРНОВ. Травы-травы.
ИЛЬИН. Истины ради надо признать, то есть он такой, наученный, уже приехал, не здесь Зернов учился. Он не местный. Ленинградец.
ЗЕРНОВ. Заткнись. Спой, Вить.
ИЛЬИН. А помнишь «Ревэ та стогне Днипр широкий»? Был у нас руководитель, набрался он как-то по самую жёрдочку перед концертом. Короче, мы этот «Ревэ та стогне» 26 раз подряд сыграли. Слушатели плакали от восторга. Мы сами чуть не передохли от стыда. Зато получили важнейший урок: искусства должно быть в меру.
ЗЕРНОВ. Спой.
ИЛЬИН. То есть из меня вырос обыденный гармошечник.
ЗЕРНОВ. Ты, Ильин, гений мелодии. Прикинь, Кошкин, перед нами сидит и нажимает на музыку совершенно необразованная скотина, родом из посёлка Лесозаводского. Но песни-то у него на чьи стихи!.. ни одного прокола: Пушкин, Фет, Шпаликов, Поженян… да и бабы все – там и Цветаева, и Анна Андреевна… а у Есенина твоего, как там: типа, «я собираю пробки – душу свою затыкать». А!?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я думал, что Ильин вообще… ну, того… уже давно…
ЗЕРНОВ. Травы-травы. Да жив он, жив.
ИЛЬИН. Пока пью, значит, мне больно, то есть живу. А!?
ЗЕРНОВ. У Есенина там дальше про пацана, мол, тот стоит чего-то, ковыряет в носу, а он – ему, типа, – «Ковыряй, ковыряй, мой милый, суй туда палец весь, но только вот с этой силой в душу мою не лезь».
Ильин поёт.
ФРАГМЕНТ 7. Контора. В кабинете Зернов занимается бумагами. Сигналит селектор.
ЗЕРНОВ (нажал клавишу). Да?
ГОЛОС. Охрана.
ЗЕРНОВ. Вижу лампочку, не дурак. Иванов, ты?
ГОЛОС. Я, Роберт Николаевич.
ЗЕРНОВ. Давай, короче.
ГОЛОС. К вам посетители, Роберт Николаевич. Двое.
ЗЕРНОВ. Ну!?
ГОЛОС. Ваша жена…
ЗЕРНОВ. У меня нет жены! Травы-травы…
ГОЛОС. Ну, в смысле вдова… то есть мать вашего покойного сына.
ЗЕРНОВ. Приехала на похороны, как я понимаю, спустя неделю. Узнала ведь как-то. Гнать её.
ГОЛОС. Она буянит.
ЗЕРНОВ. Вызвать наряд милиции. Она ж наверняка под шафэ?
ГОЛОС. Похоже…
