Ромодановский: За пятьдесят золотых хочешь откупиться?? Вот во столько, ты, значит, ценишь свои делишки, да? (обращается за апелляцией ко второму подвешенному) Он, значит, двадцать три села продал крымскому хану, пятнадцать тыщь крепостных душ за не за хер угнали в степи, на рабство, на рытье каналов отдал крестьян крымчакам, а теперь хочет от меня откупиться за 50 золотых?? Продал души, а теперь чувствует вину, так что ли? Опустите его, пока. (опускают, дают воды, развязывают. Ромоданоский обращается ко второму Подвешенному)
Ромодановский: (подносит ему к лицу мешок) Вот этим, этим ты хочешь откупиться? (заглядывает в мешок, смотрит деньги) Сто пятьдесят золотом. Вот же блядь. (отходит к Первому Подвешенному, апеллирует к нему, указывая на Второго Подвешенного) Вот ты дворянин, Петр Матвеич, ты хоть и говно, душами торгуешь, но ты на этого посмотри. В самое сердце залез!! Государю, Петру Алексеичу, грязными лапами в сердце забрался!!! Продал кораблей любимых за ни за хер татарам! Пятьсот штук продал врагам!!! (Орет) Ты что, падла, не знал разве, как император корабли любит?? Он их – строит!!!
Второй Подвешенный: Не губи, Федор Юрьевич, старые корабли продавал. Петр Алексеевич приказал их сжечь. Все равно пропали бы. Ладьи-кочи поморские, каспийские бусы.. Все равно бы сожгли.
Ромодановский: (подскакивает ко Второму подвешенному) Если государь сказал сжечь – значит сжечь!
Второй подвешенный: жалко вещь. Им еще триста лет сносу нету. Поморские кочи хаживали до самой Англии. До Шпицбергена ходили. Через каспийские трехмачтовые бусы наши купцы торговали в Персию и Азербайджан. Жалко корабли. Долго строили, на совесть. Зачем ломать. Я из этих соображений. И вдруг они оказались некрасивыми. Не такой обвод , по сравнению с легкими голландскими кораблями. Петру не понравились. Пускай хоть татары теперь в Персию ходят. Им – татарам, все одно как корабль выглядит, лишь бы дело делал.
Ромодановский: Петр, значит, император наш, у тебя тупой. Дурак у тебя император, так? Осел, да? Сжечь, сказал корабли, которым еще триста лет нету сносу, так?
Второй Подвешенный: Все равно пропали бы.
Ромодановский: (уже смирившись) ну так и сжег бы, делов-то (смотрит на мешок, прикидывает вес). Опустите его. Пока. (Второго подвешенного опускают)
Ромодановский: сколько детей у тебя, говоришь?
Второй Подвешенный: семеро детишек (плачет). Славные. Обещал им гостинцев принести. Теперь чего уж.
Ромодановский: Да вот возьми. Орешков хоть. Яблочков возьми, вот, на конфеток. Гостинцев. Не знаю, что с вами и делать, вредители. Под залог, под честное слово, отпускаю вас домой. Идите домой. К детям, идите. Пускай, идут. (дворяне Голенищев и Беклемишев шатаясь и благодаря, и держась друг за дружку идут к двери, их сопровождает конвоир, когда выходят, Ромодановский манит старшего конвоира.
Ромодановский: Ты вот что. До дома его доведи. И сюда обратно. Его веди. Вместе с детьми. Сюда. Не сказал он нам, почему татарского хана флот усилил. Росейскими кораблями. Петров флот отдал врагу. А ведь это – государственное преступление. Измена. Сам понимаешь. Ишь-ты. Сто пятьдесят рублей золотом хотел отдать, а? (ссыпает из мешочков в какой-то большой сейф в углу (как вариант – большой мешок). И это, главное. Ты детишек-то его не забудь суда привести. Это – главное. Он с ними-то небось все расскажет. Если с ними правильно поговорить. Дети – они легко все вспоминают. Они помогут рассказать. За ними ешшо числится утайка двух заводов на Алтае… Ну а ты что уставился? (на Левшу) Че вылупился, а? С тобой еще не кончено. Ты для чего, подлец, английскую блоху подковал, а? Что, у нас своих блох мало, а? Тебе, значит, надо английскую! Говори, сволочь, что ты написал на подковах! О чем ты там поведал, о чем рассказал, на подковках этих, а? Указал расположение войск под Нарвой?? (Ромодановский хрустит орехами, идет к Левше, Левша хрипит, хрустят орешки).
Действие 5 картина 4
Канцелярия Макарова, где решаются вопросы. Прием заводчиков с мест, генералов, доносчиков,
сутяг, склочников, взяткодателей. Стремительная чехарда, мишура, калейдоскоп. Два стола – за одним тут же обедает сам Васька Макаров – граф Василий Макаров, за другим, рядом – таким же – сидит писарь, штемпелюет резолюции. Стоит очередь из графьев, как в кассу в конце месяца, все в париках, негромко переговариваются пока ожидают.
Макаров: (запивая из бокала) Что там еще?
Писарь: (читает) Граф Шакловитый торгует соболями помимо государственного заказа.
Макаров: Что еще?
Писарь: Соболя эти идут на отделку Швейского воинства, дабы сподручнее было воевать на Российских просторах во время зимней кумпании.
Шакловитый: Не было этого вовсе, не было, Василий Петрович, наговаривают, бляди
Макаров: В Приказ отдать Шакловитого, в розыск.
Шакловитый: Постой, Василий Петрович, я тут это. Маленько принес вам.
Макаров: Сколько?
Шакловитый: Да тут – все. (Писарь берет мешок у Шакловитого, показывает Макарову. Макаров смотрит)
Макаров: Путь Ромодановский Шакловитым займется. Запиши.
Шакловитый: Вот еще (подает небольшой мешок, Макаров сморит)
Макаров: (крестится)Прости, господи, грехи наши тяжкие, убавь нашего мздоимства и лихоимства прочего дай избежать и искушения всякого… (писарю) оставь. Пиши: граф Шакловитый полностью оправдался и перед государем не винен.
Шакловитый: Спасибо, Василий Петрович, хорошее дело делаете, доброе (кланяясь отходит) Век помнить вас буду, никогда вашей доброты… (писарь пишет, сыпет песок и громко стучит штампом)
Макаров: Следующий!
Писарь: С просьбою Голицинский князь, просят торгового пути в Амстердам и льготных снисхождений по торговле на пять миллионов ефимков.
Макаров: Больше ничего не хочет?
Писарь: Ко всему Олонецких заводов в управление с тысячью душами крепостных.
Макаров: Сколько, сколько?
Голицинский: Сто тысяч золотом, прямо сейчас, здесь (подает писарю мешок)
Макаров: Годится, запиши. (писарь закидывает мешок в сейф) Князья Голицинские творят добро для государства, несут посильную ношу для обеспечения торговых надобностей империи. Сиречь польза неимоверная.
Голицинский: (клааняятся уходит) Благодарю, Василий Петрович, век не забыть.
(писарь сыпет песок на написанное, бьет штемпелем).
Макпров: Следующий!
Писарь: Князь Бенкендорф, просит у графа Трубецкого наделов земли для установления завода по производству мануфактуры.
Макаров: А чем мы можем тут помочь?
Писарь: А хрен его знает. Если просит, так уж верно – можем.
Макаров: Откат дает?
Писарь: А какой тут откат? Даже не знаю, сколько и брать. Бенкендорф просит у Трубецкого…. Может они сами договорятся?
Макаров: Я тебе, блядь!!! Сами договорятся. На хрена мы – тут?
Писарь: Так в чем вопрос?
Бенкендорф: Я вам приготовиль по тарифу сто двадцать пять золотых, будем пересчитывать?
Писарь: и как они в такой маленький мешочек-то все уместились?
Бенкендорф: надо пересчитать.
Макаров: Че мне заняться не чем, что ли?
Бенкендорф: По тарифу. Вы должны пересчитайт.
Писарь: Ну совсем оборзел, а? А не пошел бы ли ты…
Макаров: да хрен с ним, пускай владеет землями. (забирает у просителя мешочек, закидывает в сейф) пиши, князь Бенкендорв – владеет землями. (Бенкендорф уходит)
Демидов стоит в очереди с Бироном.
Демидов: Да.,
Демидов: Да, немцы – пунктуальный народ. Все у них по порядку, все в чести. Не воруют.
Граф из очереди: А ты знаешь, Демидов, чем русский от немца отличается?
Демидов: Скажи.
Граф из очереди: Если ты немцу чем-нибудь поможешь, то немец потом тебя десять раз поблагодарит, о тебе вспомнит и поддержку всякую окажет. А если ты русскому поможешь – он тебе потом обязательно на голову насрет. По другому не может.
Демидов: Может, и так оно.
Макаров: Следующий!
Писарь: Граф Трубецкой! (идет тот самый Граф из очереди)
Макаров: чего у него?
Писарь: Граф Трубецкой просит у князя Бенкендорфа наделов земли для установки завода по производству сахарной свеклы. (писарь смотрит в лист) Вроде тех же самых земель.
Макаров: Они что, сговорились?
Писарь: По видимому нет.
Макаров: И сколько?
Граф из очереди: Сто двадцать пять золотых… плюс еще один (кидает в мешочек еще одну монету)
Макаров: Годится (берет закидывает в сейф) Пиши: Графу Трубецкому отдать земли князя Бенкендорфа.
Граф из очереди: Никогда вас не забуду. (кланяется, уходит). Демидов стоит в очереди с Бироном.
Бирон Послушай, Демидов, а почему у тебя с Колывановского месторождения идет так мало меди?
Демидов: уже все с этим достали. Сто раз объяснял, что там медь дешевая.
Бирон: И что? Ты ведь ее возишь?
Демидов: Вожу.
Бирон: а хочешь, я Макарову скажу, что у тебя в этой меди примеси золота и серебра?
Демидов: Если сволочь, то скажешь.
Бирон: (усмехается) Может, ты этот мешочек прямо сейчас мне отдашь? Не будем доводить дела до бумажных записей?
Демидов: Давай, так. А что ты мне гарантируешь?
Бирон (пряча мешочек за пазуху): Я тебе много могу гарантировать, Демидов. Я тебе что хочешь могу гарантировать. У тебюя, ведь, Демидыч, на твоем заводе деньги помимо государства печатают, так?
Демидов: Кто тебе сказал? Ты че порешь ерунду?? Все деньги нормальные, все качественные, все государевы.
Бирон: (похлапывая себя по запазухе, где лежит мешочек) Не кипятись, Демидов это легко проверить.
Демидов: Отдай!! Отдай, говорю.
Бирон: Да тихо ты, не бойся. Все будет нормально.
Демидов: Отдай мешок, я тебе брильянтов дам, и вот (достает малахитовую шкатулку, открывает – там полно добра).
Бирпон: Ну хорошо, хорошо. На забери свой мешочек. (Берет взамен штатулку). Ты бы не ругался, а мне спасибо говорил. Я ведь тебя по дружбе предупреждаю. Ты вот этот мешочек отдал, а у тебя еще такие есть. Еще напечатаешь.
Демидов: Да не твоего ума дело.
