НАТАЛИЯ. Привет! Я заснула? Если сегодня восьмое, значит, я прогуляла работу и безжалостно уволена. Придумали зачем-то столько праздничных дней, а люди при чём, попробуй, впишись. И никакой культурно-просветительной программы для гуляющих народов не предусмотрено – голимая пьянка. Пока-то теперь Какашечка мне новую работу подыщет… выхода нет, остаётся беспросветно огорчаться, наливай. Он гонорар мне давал? Есть. А мог бы изъять, пока спала. Каково благородство, мне так уже не воспарить, слаба-с. Голова гудит грозно! (Разливает по рюмкам настойку.) Будет ужо бормотать за грусть, примем-ка бормотушки на грудь. Не поняла, уж не брезгуем ли, скривленные ротики мои, что было бы странно? Я с Акимовым жила, и я его бросила. А ваши не пляшут, то есть вы хуже меня. Не будем пить со мной? Правильно, с зеркалом на брудершафт не пьют, а я – ваше зеркало. (Выпивает.) Где наш мужчина? (Закусывает.)
КСЕНИЯ. К нему по работе пришли, не лезь в кабинет.
ЗОЯ. На Рождество было бы кстати и свечи возжечь, хозяечки. Эй, Наталия, хватит уже трескать, не к добру это – треснутое зеркало.
НАТАЛИЯ. Вот-вот, смотритесь в меня, чтоб узнать себя. Знаете ли вы, за счёт чего я есть Акимова и – «в дамках»? Просто я никогда не заставляла себя ждать, вот и весь секрет. Радуйся, Зойка, что не востребована, отлипать от такого мужика больнее боли. Ну, и?
ЗОЯ. Мне-то, до вашего Акимова! У меня свой есть, вот боль, так боль, безо всякого отлипа. Да пьёмте же уже!
КСЕНИЯ. Эх, ещё денёк к праздникам присовокупить – большого греха не будет.
НАТАЛИЯ. Христос родился, бабы. (Выпивает.)
КСЕНИЯ. Как там?
ЗОЯ. Славьте Его! (Выпивает.)
КСЕНИЯ. Курьер задерживается. Славьте Его! (Выпивает.) И в кабинет ведь провёл. Глянуть в щёлочку, разве. Схожу. (Идёт подглядывать в кабинет.)
НАТАЛИЯ. Какаша в своём огороде не гадит, проверено.
ЗОЯ. Как ты могла упустить такого мужика? И торговать на углу всякой дребеденью с рук, с высшим образованием, не стыдно ли?
НАТАЛИЯ. Мне скучно, а от скуки одно средство – самоуничижение. Зоинька, не стыди людей, не зарекайся, кто знает, что ждёт тебя за углом, где я коробейником подвизаюсь. (Зажигает ближние свечи.) Свечи – необходимость, они жгут плохую энергию, защищают от ворожбы врагов и колдовства друзей. Только любовь приносит радость, прочее – сглаз и порча, то есть жизнь.
КСЕНИЯ (вернувшись к столу, села, налила, выпила). Они стоят и молчат, за руки! Я не знаю, что делать? Это – вызов, это – оскорбление! Какая просочилась крыса!
ЗОЯ. Зажгу-ка я личную свечечку. (Зажигает свечу, потом ещё одну, ещё.) Вот их сколько мне надо. Много. Не дышать всем, чтоб не задули.
НАТАЛИЯ. Предлагаю поворожить, ей-богу.
КСЕНИЯ. Стоят и молчат! И в руке рука!
НАТАЛИЯ. Говорю же, умею колдовать, кого хошь, на раз уделаем.
ЗОЯ. И я погляжу, может быть, тебе привиделось, невестушка. (Идёт подглядывать.)
КСЕНИЯ. Не смейте саркастировать в связи меня, не ухмыляйтесь даже!
АКИМОВ. Я лишнего не наболтал? В смятении глупею.
ЕЛЕНА. Мы молчали.
АКИМОВ. Не заметил.
ЗОЯ (входит в кабинет). И что мы делаем, девочки и мальчики, во тьме?
ЕЛЕНА. Меня же машина ждёт! Давно я здесь?
ЗОЯ. Минут десять, пятнадцать…
АКИМОВ (не выпускает её руки). Не уходите, Лена.
ЗОЯ. …двадцать, тридцать…
АКИМОВ (захватил другую руку). Водителя отпустим, я договорюсь?
ЗОЯ. …сорок, пятьдесят. А там увядает Акимовская невеста и погружается во мрак Акимовская супруга, обе – бывшие. Вот и я, чужая здесь, изумляюсь на ситуацию, искренне. И завидую мрачно, с радостью.
АКИМОВ. Идёмте, Лена, я представлю вам моих дам.
ЗОЯ. А не наоборот ли? Мы здесь раньше стояли.
АКИМОВ. Зоя, я встретил Елену.
ЗОЯ. Дай Бог. Только обидно. Очень. Приходите, ждём. Тчк. Ваши дамы. (Выходит.)
КСЕНИЯ. Что ты юркаешь по дому!
НАТАЛИЯ. Варежки девка обронила, пошепчу на них. (Возвращается в столовую.)
КСЕНИЯ. Что ты несёшь!
НАТАЛИЯ. Варежки. (Шепчет на варежки.)
КСЕНИЯ. Ахинею!
ЗОЯ (входит в столовую). Идут сюда… молодые-то. Что она делает?
КСЕНИЯ. Колдует. Все двинулись.
НАТАЛИЯ. Не ори, ещё спасибо скажешь. Молодайка при Какаше мне тоже ни к чему, продвинутые они, юные, и с Богом, и с чёртом – запросто. Готово. Отнесу тихонько варежки подбросить. (Идёт в холл.)
ЗОЯ. Вон оно что, Наташка, ты заговорами Акимова привязала к себе! Вот откуда берутся и внимание, и алименты – из колдовства, а я думаю, что ж такое, что ж тут не так. Зачем женщине замужество? Ну, кольцом пофорсить, ну, родить, а дальше? Завидовать свободе выбора разбитных стерв, у которых никаких тормозов и ничего святого, кроме радости тела и любви. И любви!
НАТАЛИЯ (вернулась). Не повезло разлучнице: я пришла, ворожея.
КСЕНИЯ. Они – в прихожей.
ЗОЯ. Подумать, и я там с ним была, а какие разные судьбы. С ума сойти!
АКИМОВ. Хорошо, не стоит вам видеться, глазливые они. (Подаёт шубу Елене.)
ЕЛЕНА. Сегодня же найдёте меня?
АКИМОВ. Я просто соберусь и после обеда приду в контору.
ЕЛЕНА. Хорошо, хорошо.
АКИМОВ. Сладко.
ЕЛЕНА. Не люблю сладкое.
АКИМОВ. А я обожаю, как всякий мужик.
ЕЛЕНА. Только не вздумайте предлагать замужество, ладно?
АКИМОВ. Да ведь я понимаю, не в том дело.
ЕЛЕНА. До встречи. Вот уж Рождество, так Рождество, чудо! (Уходит.)
ЗОЯ. Она ушла, не войдя к нам.
КСЕНИЯ. Ещё бы она вознамерилась!
НАТАЛИЯ. Теперь пусть шагает, далеко ли ушагается.
АКИМОВ (в прихожей). Чьи варежки валяются на полу?
НАТАЛИЯ. Курьерихи твоей, догоняй, ёлки-палки, уйдёт же!
АКИМОВ (подобрала варежки). Ни к чему, после обеда схожу на работу и отдам. (Входит в столовую.) Свечи жжёте? Зажгу и я мою, пожалуй. (Зажигает.)
НАТАЛИЯ. Дай варежки, я догоню!
АКИМОВ. Не суетись. Отдыхайте, а я вздремну, начальству на службе надо выглядеть. Хорошо! Прости, Ксюша, потом поговорим.
КСЕНИЯ. О чём!
АКИМОВ. Не хочется быть невежей по отношению к тебе, и к кому бы то ни было. Со мной произошло. Ты поняла. Нет сил, Ксюша, нет сил. (Уходит в спальную комнату.)
КСЕНИЯ. У него нет сил – у мужика, а где мне их взять?
ЗОЯ. Ему-то, с твоих заклинаний, что-то будет?
КСЕНИЯ (на пороге столовой). Будь ты проклят, Акимов!
НАТАЛИЯ. Ого! Теперь не знаю, что тебе ответить, после такого Ксюхиного лозунга.
ЗОЯ. Не люблю я крепких слов, они всегда чего накличут.
НАТАЛИЯ. Нашёптывать каждый может, а прогнозировать последствия – это уже высший пилотаж. У меня школы нет, я ж по периодике натаскиваюсь. (Садится в кресло.)
КСЕНИЯ. Господи, Зоя, неужели ты веришь в эту белиберду.
ЗОЯ. Что ж ты выперлась с проклятиями? Не доверяешь слову, так не беспокой его по пустякам и не мути душу нам, доверчивым.
КСЕНИЯ. О, а эта опять сопит. Очухается, засосёт стопарик, и хоть бы хны, вот жизнь! Жизнь после Акимова.
ЗОЯ. Перестань восклицать, у тебя не шёпот – жуть.
КСЕНИЯ. Меня как бы придушило.
ЗОЯ. Нечего особенно переживать, не может такой мужчина взять и уж так-то втрескаться на ровном месте. Некуда идти мне, от моего урода уйти можно, да от ребёнка не сбежишь, с приплодом, кому я нужна. Акимов добрый, вон, как свою мусорщицу содержит. И эта, знай себе, похрюкивает.
КСЕНИЯ. Мусорщица обручального кольца до сих пор не снимает, она родила от него! Она за ним и без него счастлива.
ЗОЯ. Брось, он так не умеет, не может, чтоб ни с того, ни с сего.
НАТАЛИЯ. Какаша может. Наливай, остальное само сложится. Кстати, а не приложиться ли нам натурально, не покуролесить ли? Зарделись, невинные голубки. (Разливает настойку по рюмкам.) Зоинька, мне скучно, у тебя – тоска, не объединиться ли нам, воссоединившись?
КСЕНИЯ. Как! Вы были вместе?
НАТАЛИЯ. Я тебя отпустила без ушибов и соплей, мирно. Захотела замуж – пожалуйста. Неудачно сходила? Значит, мужики – не твоя карма.
ЗОЯ. Ксения, как же так!
НАТАЛИЯ. Не финти, радость моя, ты сама мне её пододвинула.
ЗОЯ. Не тебе, Акимову! Есть разница?
КСЕНИЯ. Может быть, и курьершу ты подогнала?
НАТАЛИЯ (выпив). Я уже не в той форме, чтоб вами, милаи, снабжать мужа моего. Память моя горькая: Акимов сегодня всерьёз влюбился! Радоваться бы за него, да нет гарантий дружбы впредь и во благо, так и доход на собственную душу населения можно упустить. Акимов любит женщину при полном свете, так погасите же его, меня нельзя показывать! А вы, значит, друг с дружкой, так и не пооткровенничали? Презираю ханжество, но оно излечимо, лекарство – на столе. Наливай. Что-то же я натворила, нет? Да! Варежки!
КСЕНИЯ. Не ори, Акимов спит.
ЗОЯ. С варежками спит, извращенец.
НАТАЛИЯ. Ай да я, ворожея! Пойду, изыму подляну для девицы, заодно подержусь за кусочек мужика нашего многоюродного, спящий кусок, а родной. Смирно, милаи мои. (Идёт в спальную комнату.)
ЗОЯ. Так ты мне изменила!
КСЕНИЯ. Делать нечего, ко всему по жизни один путь – комиссионные посредников. Материализм крепчает.
ЗОЯ. Ещё соври, что расплачивалась с отвращением.
КСЕНИЯ. Не совру, сама знаешь, Наталия – чудо.
ЗОЯ. Чудеснее меня нет! Нет меня, нет. И тебя нет. Теперь всё – руины.
КСЕНИЯ. Сегодня – день потерь. Ты первее выбрала жизнь с супругом.
ЗОЯ. Но в истинной любви я всегда была тебе верна!
КСЕНИЯ. Хочешь, отправимся ко мне, уж нас-то у нас не отнять?
ЗОЯ. Хочу! Только здесь и сейчас не подходи.
КСЕНИЯ. Без Акимова на свете не выжить. Запалю-ка и я свою свечу, на всякий пожарный. (Зажигает оставшиеся свечи.)
СЦЕНА 2. Там же, те же, чуть погодя.
АКИМОВ (входит в гостиную, с варежками в руках). Я проспал, проспал я! (Набирает номер телефона.) Та спит на полу спальной, эти в гостиной выясняют отношения. Не тесно? Телефон на службе занят! В то время, как единственный сын ютится у бабки с дедом. Я здесь где-нибудь живу! (Продолжает долго и настойчиво накручивать телефонный диск.)
ЗОЯ. Акимов, умри, или ты – мужик, или это – истерика?
КСЕНИЯ. Или наши персоны уже не устраивают ваших эстетических вожделений? Или вы привередливее стали? Или праведнее!
ЗОЯ. Акимов, тебя просто одурманил аромат курьерских варежек. Не тереби их страстно, измочалишь. Они с улицы – курьеры в варежках, заразы не опасаешься? Акимов, пройдёт и то, и это, и Елена пройдёт, сам знаешь.
НАТАЛИЯ (входит в гостиную). А вот, кстати, и я.
