ЛАЙДАК. Товарищ? Какой? Где? А, этот. Это так – прохожий. Пусть стоит, здесь мебели нет, пусть изображает, скажем, вешалку. Товарищ, ты не против поизображаться вешалкой? Товарищ молчалив, покорен. Не обращай на него внимания, Кёнев, живым он отсюда не выйдет, ну разве что вынесут сломанной мебелью. Не люблю, когда в оружейных комнатах торчат поделки для удобств, рассредоточивается внимание. А меч? Меч вынут не по причине твоего приезда, Кёнев, меч случайно вынут, теперь не знаю, что делать мне, бретонскому барону, как ратнику, вложить меч обратно, в ножны, при этом никого не прирезав? Нельзя, не принято так-то. Не посоветуешь, сын мудрого Ливарха? Что там такое!? Песня! В моём поместье – бардовские дела? Не позволю! Молчать!
КЁНЕВ. Там – мой отряд. В бой идут и песни бардов, песни – с нами.
ЛАЙДАК. Когда бы песни побеждали. Нет, не так: когда бы песни без войны решали споры! А так – поются себе и поются, как не спеть, когда в полководцах – сын барда, как не утолить тщеславие отпрыска народного певца.
КЁНЕВ. В детстве ты часто был учён бардовской плетью и песни ненавидишь. Как на войне – без песен? А знал бы в песнях толк, то разобрал бы, что звучат песни не отца моего, Ливарха, но Анёрена. Великого героя, которого ты предал при Кальтраёзе. О, нет, Лайдак, конечно, ты не предавал, ты просто струсил и не пришел на битву.
ЛАЙДАК. Я не на битву не пришёл – на бойню! Не возвышай звериный рык до речи человека. Пришёл в мой дом меня оскорблять или вербовать?
КЁНЕВ. Нам дорог каждый ратник, тем более – барон! Идёт гражданская война. Мы, исконные хозяева бретонской земли, собрались на решительный бой с войсками узурпатора. Что? Ты идёшь? Последний шанс остаться человеком, Лайдак, вот он
ЛАЙДАК. Кёнев! Вы мне не доверяете, как же нам биться бок о бок, недоверчивые вы мои староверы. И чем вас не устраивает христианство? Если вдуматься, в нём всё то же, что и в кельтской религии, но только – по лбу, а не в лоб. И боль одна и та же, и те же байки, та же быль, что Бог Один, Един и Сущ. О чём говаривали нам наши предки, но мы подзабыли и просто приспособили вероученье под себя, как ходят под себя паралитики и просто идиоты, младенцы, инвалиды, пьяницы.
Является Мистагог.
МИСТАГОГ. Брита, скажи им, что Анёрен жив.
БРИТА. Кто смеет мне приказывать?!
КЁНЕВ. А вешалка визжит, как баба.
МИСТАГОГ. Скажи им, что Анёрен жив и следуй моим советам. Я – Мистагог. Брита, ты выиграешь жизнь, корону, сына, но слушай меня. Скажи: Анёрен жив!
БРИТА. Анёрен жив!
КЁНЕВ. Что, что-что? Повтори!
ЛАЙДАК. Брита, молчать!
КЁНЕВ. Брита!? Это – ты? Товарищ по оружию! Как, ты не погибла при Кальтраёзе? Брита, твой муж все эти годы гноил тебя в тюрьме? Как жаль, что не смею прикоснуться к чужой жене – законы, традиции, Брита, а я – бретон, иначе непременно освободил бы тебя, но здесь не поле боя, здесь дом, где хозяин – он. Прости, сестра. Говоришь, жив Анёрен? Ведь если бы бард присоединился к нам, а он присоединится…
ЛАЙДАК. Тогда не нужен и Лайдак, и прочие лайдакообразные противники войны – предатели. Кёнев, доставай свой тесак для шинковки человечины и защищайся. С Анёреном вы победите непременно и несомненно. После победы начнётся мясорубка реванша: гонения бретонов при дворе, ревизия счетов, наград, поместий. А без Бешеного у вас не так и много шансов. Во всяком случае – паритет. Не проще ли прирезать главного смутьяна, чем наблюдать уничтоженье тысяч невинных людей. Я просто стращал тебя, Брита, говоря, что не выйдешь отсюда живой, но теперь заявляю ответственно: так и будет! Вас – двое, знающих об Анёрене, незачем другим давать такой козырь перед битвой. А я не проболтаюсь. Готов, Кёнев?
КЁНЕВ. В доме? Идём на волю, там есть, где развернуться.
ЛАЙДАК. Там много глаз и столько же ушей, а ты болтун известный, наследственность. Возьмёшь и проболтаешься о барде, вертясь на вертеле меча. Давай-ка, здесь закончим спор мужчин и патриотов. А ты, любезная, оповести мой двор и отряд Кёнева о поединке, да скажи, что будешь нам арбитром, вон в то окно кричи.
МИСТАГОГ. Исполняй.
КЁНЕВ. Что ж, надеюсь, воин в тебе еще не сдох, гораздо достойнее поразить орла, чем слопать голубя меж делом.
ЛАЙДАК. Что так, что этак, всё – убийство. Поел бы ягод, грибов, травы какой-никакой, кореньев, и с голоду не сдох и организму здоровее. К бою! Ты не успеешь стать вегетарианцем. Кричи, Брита! Здесь множество оружия, по чести будем биться, по бретонской чести: всем, что ни попадя.
КЁНЕВ. Прекратим ребячество? И сообща отправимся на войну.
ЛАЙДАК. Ты – за, я – против, и кто из нас ребёнок? Я сказал. Кричи, женщина, и да поможет Бог правому!
КЁНЕВ. Хоть правому, хоть левому, хоть серёдкину.
МИСТАГОГ. Брита, кричи.
БРИТА. Люди! Я – Брита, супруга хозяина – барона Лайдака! Здесь также Кёнев, сын Ливарха – барда, великий полководец и барон Лайдак! Меж ними сейчас состоится поединок! Я, Брита, стану им арбитром, клянусь быть беспристрастной! Вы помните меня, друзья, соратники по битве при Кальтраёзе! Вы знаете, мне можно верить! Они решили драться здесь, в оружейной! Скажите громко, хором, любо вам, что я – арбитр?
ГОЛОСА. Любо!
БРИТА. Даёте добро на бой?
ГОЛОСА. Любо!
БРИТА. Мы начинаем! Приготовьтесь к бою. А, может быть, Лайдак, арбитру сподручнее быть независимым от верёвок?
ЛАЙДАК. О прочем после. Готов? И я. Сигнал, арбитр!
БРИТА. Внимание! Пять… четыре… три… два… раз!
МИСТАГОГ. Сейчас они, самцы, всё сделают, чтобы продолжить бой у окна, откуда они будут видны на улице. Да? Так и есть. Следишь за передвижением? Ты свободна, руки твои развязаны. Повинуйся и даже не надейся на свободу, с тебя достаточно и воли. Дай обращению крови устояться и подыми посох. Вот искусство боя! Да здравствуют кельты! Толпа в восторге. Тебя волнует судьба сына? Делай, как я скажу, и Фантош, цел и невредим, в одно мгновение будет здесь. Ложись ниц и по-пластунски приблизься к бойцам так, чтобы тебя не видно было со двора. Молодец, ты бравый ратник, Брита, таким не место в небесах, под землю вас! Шучу. Как только Кёнев станет отступать, ты под ноги ему подставь посох, чтобы упал. Давай!
ЛАЙДАК. Я победил! Вы видели: всё честно! Люди! Мир победил войну!
МИСТАГОГ. И пролил кровь. Толпа в восторге.
БРИТА. Он меч воткнул Кёневу в горло! Убийца!
МИСТАГОГ. Отомсти Лайдаку за все и за всех, брось посох копьём в спину ненавистному супругу, ну! Вот так. Убила. Теперь гляди, как посох вырвался из тела Лайдака. О, это посох не простой, гляди, во что сейчас он превратится, в кого!
БРИТА. Фантош!!! Сынок!!!
Является Фантош.
ФАНТОШ. Здравствуй, мама. Проклятый колдун.
БРИТА. Не рассерди друида.
ФАНТОШ. Прости, Мистагог, не вижу тебя, но знаю: ты есть. Какая морока быть палкой, сучком!
МИСТАГОГ. Побывал в приличной форме, Фантош, держи ее. Толпа беснуется, Брита, беги к ней, скажи: Лайдак победил нечестно и арбитр наказал предателя, предав его смерти. Ну что мне, мирному священнику, учить тебя, палач. Скинь мужские одежды, распусти волосы, так будет впечатлительнее, накинь этот плащ. Потом они попросят тебя возглавить армию бретонов – воинов за освобождение Родины. Ты согласись и отправляйся немедленно на битву с войсками короля. Фантош, не правда ли, ты исполнил моё предсказание и своё предназначение: убить предателя – отца?
ФАНТОШ. По-предательски!
МИСТАГОГ. Так вышло. Предательство – страховка результата. Всё ближе финал постановки пьесы, что пишется для каждого государства в верхах. Пусть я – не драматург, но постановщик знатный. К финалу!
ГОЛОСА. Брита! Любо! Брита!
Часть 2.
ЭПИЗОД 4. Горы. Лес. Здесь Анёрен и Туга.
АНЁРЕН. Вон там, внизу, назавтра, грянет баталия. Справа – бретоны под предводительством Бриты, слева – король Христиан. Там – твой отец, принцесса, там – почти свекровь. С Фантошем – порядок, он скачет в боевом строю чуть позади мамы. Ничего не хочешь сказать, спросить, пожелать?
ТУГА. Мне хорошо, господин.
АНЁРЕН. Что ты хочешь от меня, змеюка? Что ты мне, старому, душу мотаешь! Ступай, хоть к тем псам, хоть к этим: все – родичи, не пропадёшь. Оставь несчастного барда, Туга, прочь! Иди, живи!
ТУГА. Живу, слава Богу. Рядом с тобой. Когда господин сегодня ляжет спать?
АНЁРЕН. А вон тех молодиц и молодцев, что расположились на склоне горы, видишь? То песни мои! Веришь? Такое чудо, сам не могу свыкнуться. С ума сойти! Как думаешь, когда умру, они соберутся помянуть? Скоро умру. Слышь, Туга, умру я скоро! Зачем я тебе такой – древний и бешеный? Девочка моя, очнись, не домогайся ты меня из фальшивого чувства благодарности, потому что не я тебя воскресил, не я – друид! А я и не подумал бы даже пальцем пошевелить. Ещё чего, тратить остатки душевных сил на чужую молодость. Отстань! У меня, кроме песен, ничего не сложилось в жизни: ни детей, ни власти. Что ещё требуется мужику – не любви же, в самом деле. В твоих глазах не стало света. Что ж это вы, христиане, так муки-то любите, а как же радость, королевна! Да Бог с тобой. Будь добра, кликни ребятишек – песни мои позови. Пусть придут, исполнятся, чёрт возьми, скучно же. Я их всех и в лицо-то не помню толком.
ТУГА. Хорошо, господин. (Уходит.)
АНЁРЕН. И пошла! Ох, как я любил бы тебя, девочка, как любил бы!
Является Мистагог.
МИСТАГОГ. Наверняка не менее, чем любишь.
АНЁРЕН. Явился. Когда я восседаю по нужде, тоже подсматриваешь? Суетишься в последнее время, друг, мельтешишь, самому не противно? Ты – друид, последний кельт, хранитель древних знаний и морали.
МИСТАГОГ. А ты – уже не кельт? Оставь свою любовную неудовлетворенность себе, Анёрен, не трогай лирикой дело строительства разрушенной Отчизны.
АНЁРЕН. И говорить стал неуклюже, заговариваешься. И перестань насылать эту синеву, что уж со мной-то, ворожей, играть в кошки-мышки, выходи. И не говори, что тебе отрубили голову, я отлично знаю, что ты живее меня. Вылезай из кустов, говорю!
МИСТАГОГ. Ты прав, старик, мельчаю. Сегодня – последний день. Больше не буду.
АНЁРЕН. Туга уже с песнями. Шустра, шуршит не хуже простолюдинки.
