ПЬЯНИЦА – Стало быть, ищи виновного? То есть-меня. Боже! Опять та же карусель, те же вопросы-ответы. Ни я не устаю, ни ты… Сегодня в полночь ветер кружил у ворот, но в город не вошел.
ТРАКТИРЩИК – Ты тогда опорожнил свой первый стакан.
ПЬЯНИЦА – Сегодня в полдень на небе появилась луна и тут же скрылась за тучами.
ТРАКТИРЩИК – Ты тогда опорожнил свой второй стакан.
ПЬЯНИЦА – Сегодня в полдень я вдруг вспомнил сказку про белых птиц.
ТРАКТИРЩИК – Ты тогда опорожнил…
ПЬЯНИЦА – … мой сотый стакан! Трактирщик, твой приятель знает обо мне?
ТРАКТИРЩИК – Его больше интересуют надравшиеся лошади.
ПЬЯНИЦА – А-а! Боишься рассказать обо мне?
ТРАКТИРЩИК – Да уж трясусь от страха. Ему не до тебя.
ПЬЯНИЦА – Небось, скажешь, что он вернулся?
ТРАКТИРЩИК – У него и спроси.
ПЬЯНИЦА – Ха! Думаешь, он знает?
ТРАКТИРЩИК – Может, ты знаешь?
ПЬЯНИЦА – Я знаю, какого цвета бывает стакан, когда пью последнюю каплю водки. Я знаю, что чувствую, когда делаю последний шаг от трезвости к беспамятству. Знаешь, это почти то же, что шагать по краю пропасти, когда падение в бездну кажется единственным и последним выходом… до следующего
рассвета и похмелья.
ТРАКТИРЩИК – Ты много чего знаешь.
ПЬЯНИЦА – Вот гляжу на тебя – такой серьезный, немногословный, Высшая Инстанция о тебе хорошего мнения. И доход, видать, порядочный.
ТРАКТИРЩИК – Ну, раз уж ты мой завсегдатай…
ПЬЯНИЦА – Я не завсегдатай! И ты это хорошо знаешь. Но все это – ерунда. Ты мне вот что скажи, что ты делаешь здесь?
ТРАКТИРЩИК – Не знаешь?
ПЬЯНИЦА – Не знаю. До тебя десятки жителей города приходили сюда, но никто не выдержал больше месяца, все возвращались в город.
ТРАКТИРЩИК – Или пошли на вокзал.
ПЬЯНИЦА – Такое тоже случалось. Но все это ерунда. Ты мне вот что скажи, почему ты здесь, и почему неделями не бываешь в городе?
ТРАКТИРЩИК – Там у меня никого нет.
ПЬЯНИЦА – Твой дом, семья, братья-сестры… родные, друзья, разумеется, те, что остались в городе… Все они – никто?
ТРАКТИРЩИК – (встает, берет бутылку и со стаканом подходит к Пьянице). Лучше выпей. Сколько меня знаешь?
ПЬЯНИЦА – Ну… лет десять.
ТРАКТИРЩИК – Если за десять лет ты ничего не понял, что уж теперь – то говорить. Пей – пей… В этой жизни у каждого своя чарка бегства. (Усаживается перед камином.)
ПЬЯНИЦА – (медленно наполняет стакан и как бы нехотя, глотками пьет). Слышь, Возвращающийся, что нового вдалеке-то? Молчишь! Уснул? Или с пьянчугами не якшаешься. Что ж, молчи, я сам буду говорить, а то глупо пить и не вести разговоров. От разговоров пьянка обретает серьезный вид. В молчаливом пьянстве есть что-то жуткое… Так что, извини, я не буду молчать. Послушай, Возвращающийся, что тебе дали далекие берега? Скажем, ответишь, «ничего!». Либо – «все!» Но ведь это одно и то же. Спросишь: почему? Да потому, что в противном случае тебя здесь не было бы.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – И где же бы я был?
ПЬЯНИЦА – А-а! Заговорил! Значит, не спал. Откуда мне знать, где ты мог быть? Где угодно, но только не здесь.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Я думал, примете меня. Не то чтобы упадете в обморок от счастья, но хотя бы внутренне одобрите мое возвращение.
ПЬЯНИЦА – Что так? Неужто проводы были такие, чтобы так же встречать?
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Знаешь, что больше всего изменилось за время моего отсутствия? Вы, оставшиеся, превратились в хранилище словоизверженцев. Наверное, чтобы было чем защищаться.
ПЬЯНИЦА – От кого?
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – От нас!
ПЬЯНИЦА – Словами?
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Для начала и этого достаточно.
ПЬЯНИЦА – Ты, что, и впрямь думал, что тебя должны встречать цветами, музыкой, красной дорожкой от крутого поворота до самых ворот?
ТРАКТИРЩИК – Не слушай его. Сейчас опохмелится – подобреет.
ПЬЯНИЦА – Заткнись! Он не нуждается в твоей помощи. Он сильный, этот Возвращающийся, он очень сильный человек. Он смог уехать, а теперь смог вернутся. Трактирщик, много было за эти годы таких, как он?
ТРАКТИРЩИК – Бывали!
ПЬЯНИЦА – И..? Ладно, оставим это. Послушай, Возвращающийся, чего ты на меня уставился-то? Ну – ну… вздохни-ка поглубже, расслабься. Глядишь, что-то, отдаленно напоминающее улыбку, появится на твоем лице. Ведь тебе пристало быть добрым, Кому, как не Возвращающемуся быть добрым, не все это добро ты растерял в пути?
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – (подходит к Пьянице, садится напротив). Терпеть не могу водку. Терпеть не могу пьянчуг!
ПЬЯНИЦА – Сам-то не лучше.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Потому и терпеть не могу. Но твоя водка тут не при чем. Почему ты спросил у Трактирщика, рассказывал он о тебе, или нет? Потому что боишься. Как паршивый пес!
ПЬЯНИЦА – Трусливый, как паршивая собака… Осторожно, могу и залаять, а, еще хуже, укусить.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Поздно, твои дурацкие остроты запоздали. Я сам тебе скажу, кто ты и почему торчишь здесь. Таких, как ты, легко распознать в любом придорожном кабаке, у вас там застолблено место и неприменный стакан. Плюс неисчерпаемый запас злословия. Такие, как ты, ненавидят нас, и ты знаешь-почему. Мы для вас живой укор, потому что сильны, решительны, потому что дороги не отпугивают нас, а то, что осталось за спиной, не ослабляет нашу волю. Можешь вообразить, что бы произошло, не будь нас? Дороги поросли бы желтым мхом забвения, потому что горизонт лишился бы самой сокровенной своей тайны – потаенного желания когда – либо достичь его. А вы подобно жалким маятникам, мечущимся в собственных сомнениях…
Трактирщику незачем рассказывать о тебе, думаешь, ты совершил такой уж загадочный и странный поступок? Попытался было однажды покинуть город, но в самый решающий миг сдался и застрял на одном из поворотов собственного решения… до сей поры. Ни в город вернуться не можешь, ни тем более – пойти на вокзал. И вот застрял в кабаке и не понимаешь, или не можешь понять, что обрек себя на самую суровую пытку: всякий раз Уезжающий и Возвращающийся напоминают тебе, что ты слабак, трус, и чтобы не захлебнуться от накопившейся в тебе зависти, напиваешься, напиваешься, как лошадь и боишься, как побитый пес.
Тишина.
ТРАКТИРЩИК – Да-а, ты очень сильный человек, Возвращающийся.
Возвращающийся отбирает у Пьяницы бутылку и рюмку Пьяницы и начинает пить.
ПЬЯНИЦА – Кто только занес в город эту болезнь? Как незаметно эта зараза распространилась среди жителей и однажды взорвалась как эпидемия. Вдруг все увидели, что в городе есть ворота, никогда не запирающиеся ворота, а за ними – крутой поворот. Там, за этим крутым поворотом, не было обещания чудо-жизни, просто в городе ничего не осталось, кроме усталости и недоверия. Город предал забвению завтрашний день, это оказалось предпочтительнее страха перед завтрашним днем. Тогда-то в город вошла эпидемия – болезнь дальных дорог, и жители вдруг с легкостью сорвались с мест и исчезли за крутым поворотом… Невозможно было устоять перед этой болезнью. Вначале я плакал вслед каждому уходящему. Но я мужчина, и потому плакал без слез – это хуже пьянства. После обида настолько переполнила меня, что осыпал бранью очередного уходящего. Это тоже разновидность пьянства. Вам-то что, это нам, остающимся доставался груз вашей тоски. Однажды, когда все окончательно опротивело, я тоже решил уехать. В тот день, Трактирщик, десять лет назад, когда я зашел сюда, в кармане у меня лежал билет на поезд, я пришел с вокзала. Но мне стыдно было признаться в этом, и я спросил дорогу на вокзал. Ты что-то сказал, Что, не помню, даю тебе честное слово пьяницы. Так что, ты прав, не твои слова стали причиной. Просто выпив первую рюмку, я понял, что никогда не свыкнусьс с тоской. Выпив на посошок вторую рюмку понял, что никогда не свыкнусь с дорогами, третья рюмка вдолбило мне, что ждать возвращения тоже бестолку, что это никому еще не удавалось. Остальные рюмки твердили то же: я больше не мог жить в городе, где уходящих было больше, чем остающихся. И я был бессилен перед этой напастью, я ничего не мог поделать, я мог только напиваться.
Знаешь, Возвращающийся, до этой заразы в городе происходило чудо – в полдень в небе появлялись белые птицы. Я видел их и рассказывал о них жителям, но никто не верил мне, все издевались, обзывали пьянчугой, хотя тогда я вообще не пил. Сейчас я беспробудно пьян, и днем, и ночью, но почему я больше не вижу тех птиц? Может ты скажешь, куда они подевались? (Встает, идет к тахте, ложится, накрываясь с головой одеялом.)
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Трактирщик, этот Пьянчуга…
ТРАКТИРЩИК – (резко). Он не пьянчуга!
Сцена: входят двое военных. 1-ый остается возле двери. 2-ой подходит к камину, зажигает сигарету и исподдишка разглядывает Возвращающегося.
2-ой Военный – За последние три месяца ты первый чужестранец, появившийся у ворот города.
ТРАКТИРЩИК – Ты забыл про бродячего певца.
2-ой Военный – Он не в счет. И вообще, певцы не в счет, если они к тому же бродяги… Я всегда с подозрением относился к ним.
ТРАКТРИЩИК – Это потому, что не понимал.
2-ой Военный – Не понимал чего?
ТРАКТИРЩИК – Не УчегоФ, а УкогоФ. Ты не понимал певцов.
2-ой Военный – Ха! А что там понимать? Знаешь, когда я в последний раз смеялся от души? Когда узнал, что вся музыка на свете создана всего из семи нот. Но не будем отвлекаться. Чужестранец, почему ты здесь, почему приехал?
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – Я не приехал, я вернулся.
2-ой Военный – Потом видно будет. После рассвета. Трактирщик, может соблаговолишь доложить?
ТРАКТИРЩИК – (как робот). Постучался, потом вошел. Устал. Знаком с тоской. Приехал без багажа.
2-ой Военный – (немного смягчившись, Трактирщику). На следующей неделе можешь пойти домой. На три дня… впрочем, и двух дней достаточно. Так, говоришь, у него нет багажа?
ТРАКТИРЩИК – У него ничего нет.
2-ой Военный – (обеспокоенго). Как это ничего нет? Вот так вот взял да и приехал пустыми руками (С надеждой.) Может, ты забыл чемодан у сторожа? Если так, не волнуйся, мой помощник сейчас его притащит.
ВОЗВРАЩАЮЩИЙСЯ – У меня и правда ничего нет. Я… вернулся.
