ОНА. Ну, например?
ОН. Например… например, сегодня я нашёл у себя в почтовом ящике пистолет. Без патронов. Выглянул за газетой утром, а за дверью – кровь.
ОНА. Ого! Много?
ОН. Нет. Несколько пятнышек. И они ведут на второй этаж, к почтовым ящикам. Я открыл свой – на нём был отпечаток ладони, и пистолет был там.
ОНА. И что?
ОН. Искал хозяина. Не нашёл. Вот, оставил себе.
Показывает ей пистолет.
ОНА. Это супер!
ОН. Я знаю. Только патронов нет… но это где-нибудь достать можно.
ОНА. А я сегодня спасла человеку жизнь.
ОН. Да ты что! Обалдеть!
ОНА. Он плавал далеко… дальше, чем ему было можно. Дальше, чем мог. Сначала он, как и все, устал. Он стал задыхаться, глотать воду, кашлять, барахтаться и хватать руками во все стороны. Такой смешной! Я сразу поняла – он не доплывёт. Подплыла и держала его снизу, пока не доплыл. Теперь, наверное, всем про русалок рассказывает…
ОН. Тебе не холодно?
ОНА. Мне никогда не бывает холодно. Мне иногда бывает очень плохо… может, это и есть – «холодно»?
ОН. Наверное.
ОНА. Поцелуй меня…
Они занимаются любовью на берегу реки. Ночь. Никого. Ни одного человека. Ни одной обитаемой планеты на сотни тысяч световых лет вокруг. Бражник пикирует у лунному отражению в лужице воды неподалёку от них –раз за разом, пока не тонет. Проходит какое-то время, и над лужицей начинает летать новый бражник.
ОН. Ты меня любишь?
ОНА. Глупый! Конечно, нет! Я никого не люблю.
ОН. Это хорошо. Иначе мне пришлось бы отдать за тебя свою жизнь.
ОНА. Кому? Жизнь никому не нужна. У всех есть своя. Понимаешь?
ОН. А что тогда нужно?
ОНА. Ничего. Только мы. Мы кому-то нужны. Мы все. Понимаешь? Все и всё на свете. Мы. Эта река. Эти горы. Это небо. Звёзды… это так классно – быть кому-то нужным!..
Снова, как миллион лет назад, встаёт солнце. Оно выглядывает из-за горизонта, на небе – всего одно облако. Облако похоже на дельфина. Прямо под облаком сидят Он и Она.
Больше ничего – только река дремлет поблизости.
***
Основная часть. Зима и весна.
Он сидит на вершине небольшого сугроба – посередине замёрзшей реки. Серое небо на горизонте чернеет и почти сливается с горами на другом берегу. Нет ветра, нет солнца, нет движения… Зимняя тишина – та, из-за которой так хочется лета. Он всматривается вдаль – ему кажется, что по льду танцует девушка. Девушка приближается к нему, некоторое время смотрит на него издалека, потом присаживается на край полыньи. Некоторое время задумчиво смотрит на воду, двигая в ней ногами. Улыбается и ныряет.
***
Он сидит в небольшом кафе. Пьёт минеральную воду со льдом – если смотреть на белый фонарь цветомузыки, сквозь кубики льда, можно вспоминать ту девушку. Рядом с ним присаживается его старый знакомый:
ЗНАКОМЫЙ. Оба! Привет! Сто лет не виделись… что делаешь?
ОН. Привет! Да вот – сижу, думаю…
ЗНАКОМЫЙ. Ну, ты этим всю жизнь занимаешься… где сейчас?
ОН. В смысле – работаю? Да нигде. Так… халтурю по случаю. Здесь, там… неважно.
ЗНАКОМЫЙ. А в основном?
ОН. Пытаюсь одну штуку сделать…
ЗНАКОМЫЙ. В плане чего?
ОН. В плане мировой справедливости.
ЗНАКОМЫЙ. Аааа… типа – для вечности, да?
ОН. Ну да. Бомжей воспитываю.
ЗНАКОМЫЙ. (Недоверчиво). Чеего?..
ОН. Мы собираемся по утрам и бегаем к одной колонке – там, в частном секторе… и умываемся. Все. Потом бежим в лес. Там я учу их слушать… Вообще-то они умеют уже – они всю жизнь только и делают, что наблюдают и слушают. Но они ведь ещё бухaют. А это мне как раз не нужно…
ЗНАКОМЫЙ. Ништяк! Не, ты что – серьёзно?
ОН. Абсолютно.
ЗНАКОМЫЙ. А зачем?
ОН. (Пьёт воду). Затем, что иначе Императрица заберёт их себе. И превратит в зомби. Вообще-то это долго рассказывать, но, если у тебя есть время…
ЗНАКОМЫЙ. Вообще мало. Ко мне сейчас бабы прийти должны две. Мы здесь забились встретиться… слушай, а давай с нами, а? Там и расскажешь – вместе потрещим.
ОН. Да можно бы, конечно… но вряд ли. (Закрывает глаза и прислушивается). Точно вряд ли.
ЗНАКОМЫЙ. А что так?
ОН. У меня тоже девушка. И встреча.
ЗНАКОМЫЙ. Ну ладно, тогда так расскажи. Что, в самом деле бомжей умываться гоняешь? А зачем?
ОН. Я уже говорил.
ЗНАКОМЫЙ. Да, ты у нас всегда был главным по таким делам… как придумаешь что-нибудь…
ОН. Да. Знаешь, если весь этот город завалить мусором – никто ведь и не почешется, правда?
ЗНАКОМЫЙ. Это в смысле чего?
ОН. В смысле – что всем по фигу, правильно? Мы же все скоро отсюда уедем… В Москву, в Питер – там все дела. А здесь останутся только те, у кого в жизни, кроме смерти, ничего не осталось… Скоро мы все уедем, и останутся только вазовцы, собаки, кошки, канарейки и бомжи…
ЗНАКОМЫЙ. А старики?
ОН. Да… стариков перебьют. Они будут бояться выходить на улицу – им и сейчас-то там особо нечего делать… Они закроются в домах, заколотят окна. Они начнут изучать магию, чтобы хоть как-то повлиять на то, что происходит. Вазовцам до них, понятно, не будет никакого дела… а Императрица будет вербовать к себе наиболее искусных колдунов. И жутко убивать, если они не согласятся.
ЗНАКОМЫЙ. Ну, это какое-то средневековье…
ОН. А ты думаешь, с того времени у нас что-то изменилось? Люди – те да, меняются, а время – нет…1
ЗНАКОМЫЙ. Да нам-то что?
ОН. Нам ничего. Просто я не хочу, чтобы в городе, где я научился ходить и говорить, лет через десять дебилы распинали людей на флюгерах.
ЗНАКОМЫЙ. Да так же не будет!..
ОН. Ты когда институт закончил?
ЗНАКОМЫЙ. Да лет пять…
ОН. Что для тебя сейчас главное – чтобы те тётки тебе дали сегодня. Правильно? Для этого их в кабак повезёшь… а потом спать будешь. А потом завтракать…
ЗНАКОМЫЙ. Ну и что?
ОН. Ты что помнишь из того, что в институте учил?
ЗНАКОМЫЙ. (Подумав). Да ничего… а на фигa?
ОН. Цивилизация – это здорово… но временно. Она нас не переживёт.
ЗНАКОМЫЙ. А что переживёт?
ОН. Тараканы. Тараканы всех переживут. И на наших с тобой могилах муравейник построят.
ЗНАКОМЫЙ. Ну и что? Нас-то не будет уже…
ОН. Да я что – против? Я просто хочу, чтобы люди жили дольше. А для этого закаливаться надо. Вот и бегаем.
ЗНАКОМЫЙ. С бомжами, да?
ОН. А что – с тобой бегать? Все остальные заняты – они деньги зарабатывают, им жить некогда… ладно, вон твои девушки идут. Пошёл я.
ЗНАКОМЫЙ. Да что ты… посиди… а то с нами давай.
ОН. Нет. Спасибо, но нет. Некогда.
Он уходит. Знакомый встречает девушек, они о чём-то разговаривают, потом Знакомый крутит пальцем у виска, девушки смеются и все идут к выходу.
***
Он сидит на вершине небольшого сугроба – посреди замёрзшей реки. Ярко-синее небо над его головой. Солнце только что взорвалось, с неба на землю падает четырёхсотлетняя норма света. Лёд мгновенно тает, его несёт по реке вместе с зелёными ветками и кусками подмытого берега, по которым бегают собаки. Крошечный островок ослепительно-белого снега у него под ногами тает, из воды выныривает та девушка и залезает к нему на снежный холмик. Они целуются. В это время восемь огромных туч растворяют небо (оно становится похожим на грязную воду в стакане художника), и начинается гроза.
Он просыпается. Ему холодно. Он сидит на вершине небольшого сугроба – посреди замёрзшей реки. Небо над его головой ярко-синее. День светлее самого солнца. Девушка стоит позади него. Он чувствует, что она там – не смея шелохнуться, он сидит к ней спиной. Она некоторое время смотрит на него, потом делает несколько шагов назад и бесшумно исчезает в полынье.
***
Он стоит в отделе одежды перед прилавком с джинсами, закрыв глаза и задрав голову. Две продавщицы переглядываются:
Может, охрану позвать?
Да ладно тебе… он же не мешает пока. Просто стоит. Давай приколемся…
Он улыбается – он слышит, о чём они говорят. Он заламывает руку девушке, которая, выйдя из кабинки для переодеваний, проходит мимо него. Под водит её к кассе:
Она надела под шубу лишний свитер.
Продавщицы удивлённо смотрят на него. Он улыбается им.
***
Бомжи хоронят своего. Труп завёрнут в пластиковые мешки, голова обёрнута чистым, вышитым полотенцем. В могилу кладут новую сумку на ремне, необходимые вещи, самодельный нож, ружьё, водку. Он стоит у края могилы. Снег похож на раскрошенный пенопласт. Два бомжа приносят большой бубен. Он закрывает глаза, стучит в бубен рукояткой пистолета, поёт, глядя в небо. Остальные завязывают глаза ремнями и поясами и отворачиваются от могилы, чтобы не видеть, как он разговаривает с духом умершего. Постепенно он остаётся один.
Позже, ночью, он сидит неподалёку от могилы, в тени, неподвижно, поэтому его не видно. Появляются 3 бомжа и начинают ковырять мёрзлую землю.
ОН. Я так и знал.
Бомжи оборачиваются на голос. Он выходит на свет и останавливается неподалёку от них.
ОН. Вы всё время были здесь, рядом, да? Вы ждали, пока мы уйдём. Вы слышали бубен, а теперь пришли – грабить могилу. Императрица боится живых и предпочитает грабить мёртвых, да? Идите сюда – потому что пока я здесь, вы не дотронетесь до мёртвых.
Он закрывает глаза.
ОДИН ИЗ БОМЖЕЙ. Без стволов, по-честному?..
ОН. По-честному. Даже если это моя последняя честность.
Он ждёт их не двигаясь, не открывая глаз, чутко слушая каждое движение. Бомжи нападают, и их становится двое. Один из оставшихся вынимает нож, нападает, и в живых остаётся один бомж. Он вынимает пистолет.
БОМЖ. Эй, ты же обещал – без стволов! (Бросается бежать).
Он бросает пистолет, как нож. Бомж падает.
ОН. Он не заряжен.
***
Девушка не появляется. Он просидел на реке весь день, но она так и не пришла. Её не будет ещё три дня. Ночью, которой окончится третий день, он сядет в последний троллейбус. Через две остановки входит тот самый бомж, что рассказал ему о смерти Евграфа.
ОН. Привет. (Замечает, что бомж плачет). Ты что?
БОМЖ. О… здорово… да что… помнишь, про Санька я тебе рассказывал?
ОН. Это который в деревне…
БОМЖ. Ага. Убили его…
ОН. Как убили? Кто?
БОМЖ. Свои. Работал он…
ОН. И что?
БОМЖ. Ну, на тракторе работал… снег убирал… вообще всякое… он ведь, как стал работать-то – так ого-го! Он вообще такой мужик, Санёк, хороший… работает… а эти, ну местные – убили…
ОН. За что?
