БЕНДЕБИКЕ. Вы их не обидели? Ведь их так легко обидеть! Они и так столько в жизни потерпели оттого, что жизнь повернулась к ним своей черной стороной!
УСМАН. Да нет, они остались довольны, даже руки лезли целовать.
ЕРЕНСЕ. Это были три брата, шли они от самой Хивы. Отце оставил им семь верблюдов, и велел поделить так – старшему половину, среднему- четверть, младшему – восьмую долю.
УСМАН. И они, дураки, никак не могли поделить!
БЕНДЕБИКЕ. А как бы ты поделил?
УСМАН. Я? Да легко? ( задумывается,что-то считает). ЕРЕНСЕ, у тебя же как-то раз, и получилось, мы еще так смеялись!
ЕРЕНСЕ, Да я просто подарил им одного верблюда, и стало у них восемь верблюдов. А потом и поделил. Старшему досталось четыре верблюда, среднему- два, а младшему – один. А последнего верблюда забрал себе. Во-он он тащится!
УСМАН смеется.
БЕНДЕБИКЕ. Ох вы шутники! Тут у людей жизнь наперекосяк, а они смеются. Как там наши соседи?
ЕРЕНСЕ. Да все хорошо, никто на них не нападал. Что-то они напутали.
Гульюзюм. Усман, а что ты не идешь? Я жду тебя, жду, а он тут лясы точит.
УСМАН. Да мне никто не сказал, да и разговор тут такой интересный!
Гульюзюм. А сам ты не догадался? Здравствуй, Еренсе! (УСМАНУ) Пошли, пошли, видишь, им поговорить надо!
УСМАН. Ну ладно, пошли! (уходят).
ЕРЕНСЕ обнимает БЭНДЭБИКУ.
БЕНДЕБИКЕ. Здравствуй, мой храбрый воин, сильный, как акман-токман!
ЕРЕНСЕ. Здравствуй, мое солнце! Ты у меня самая красивая на свете, самая умная!
БЕНДЕБИКЕ. Как хорошо… Мы вдвоем!.. (обнимает ЕРЕНСЕ). Я так долго жила одна, одна среди людей, и вот появился ты. Теперь моя жизнь полна смысла. Это я тебя ждала. С тобой я хочу быть просто глупой женщиной, чтобы ты меня любил.
ЕРЕНСЕ. Ну вот и будь! А то все время у тебя в голове мысли, мысли!(тревожно) Постой, кажется, кто-то скачет сюда!
БЕНДЕБИКЕ. Где? Ох, напугал! Это же кузнечик! Я уж думала, Гульюзюм возвращается. (пытается поймать кузнечика). Нет, ускакал. Видно, не судьба нам с тобой гулять по лугам, взявшись за руки, слушать соловьев, ловить кузнечиков…
ЕРЕНСЕ. Ну почему? Что же, мы не можем жить, как друугие, спокойно? (обнимает ее). Что ты все время о чем-то думаешь?
БЕНДЕБИКЕ. Тревожно мне, ЕРЕНСЕ. Что-то давно не едет к нам Мамбет –тархан, что-то казахи не дают о себе знать. Вот и ты говоришь, что в степи нет никого. Уже сколько недель ни одного человека с той стороны.
ЕРЕНСЕ. Ох, женушка, вечно у тебя на уме одни подозрения. Этот Мамбет уже никогда не оправится после того, как ты с этой лисы содрала шкуру!
БЕНДЕБИКЕ. Нет, такое не забывается.
ЕРЕНСЕ. Ну, перестань, он неплохой человек, он присмирел. Сама знаешь, сколько он помогает – то сеном, то лошадьми. Подарки вон шлет по праздникам.
БЕНДЕБИКЕ. Это он для отвода глаз. Такие люди до самой смерти помнят все свои обиды. Боюсь я, как бы не придумал он новую хитрость.
ЕРЕНСЕ. Ну ладно, забудь о них, иди лучше ко мне. Мы с моей женушкой не так часто бываем вместе…
БЕНДЕБИКЕ. ЕРЕНСЕ, ты меня не слушаешь.
ЕРЕНСЕ(дурашливо). Слушаю, слушаю, только и делаю, что тебя слушаю.
БЕНДЕБИКЕ. Нет, какой ты все-таки мальчишка!
ЕРЕНСЕ. Я воин, не забывай! Вот когда беда придет на порог, мы с ней сразимся! А пока не стоит раскисать!
БЕНДЕБИКЕ( притворно). Воин, говоришь! А ну давай с тобой сразимся!
ЕРЕНСЕ. Биться или стреляться?
БЕНДЕБИКЕ. Биться!
ЕРЕНСЕ вскакивает, в руках сабля.
БЕНДЕБИКЕ. Гульюзюм, принеси мне саблю. Гульюзюм!
Прибегает Гульюзюм. Она запыхавшаяся и раскрасневшаяся. За ней недовольный Усман.
Гульюзюм. Да, апай?
БЕНДЕБИКЕ. Принеси мне саблю, мы с твоим зятем будем драться. ( подмигивает, делает знак).
Гульюзюм. Да, да, сейчас.
Приносит саблю, уходит за спину ЕРЕНСЕ, встает на четвереньки за его спиной.
БЕНДЕБИКЕ. Защищайся! (делает выпад). ЕРЕНСЕ отскакивает, падает.
БЕНДЕБИКЕ. Ты не ушибся?
ЕРЕНСЕ не отвечает. Она отбрасывает саблю, подходит, наклоняется над ЕРЕНСЕ.
ЕРЕНСЕ обнимает женщину, переворачивает ее на спину, целует.
Гульюзюм уходит, тащит за собой Усмана.
ЕРЕНСЕ. Я тебя победил.
БЕНДЕБИКЕ. Дорогой мой, глупый, разве мы с тобой сражаемся?
ЕРЕНСЕ. Все на свете сражаются друг с другом – ханы, бии, сэсэны, мужья и жены… ( Целует ее).
БЕНДЕБИКЕ. Почему я должна с тобой сражаться? Кому я могу поведать о своих страхах, как не тебе, своему мужу? Ведь ты же мой муж, а я твоя жена! Тебя мне послал аллах! Он услышал мои молитвы.
ЕРЕНСЕ. Аллах послал тебя мне!
БЕНДЕБИКЕ. Какой же ты все-таки глупый! Нет, это я тебя выбрала!
ЕРЕНСЕ (оскорбленно ). Ну уж если и ты думаешь также, как мои враги…
БЕНДЕБИКЕ. Ну не обижайся, ЕРЕНСЕ, прости за глупое слово! Выскочило нежданно-негаданно. Ну неужели даже с тобой наедине я должна быть холодной и величественной, следить за каждым своим словом? Ведь я же женщина, я хочу быть с тобой ласковой и нежной дурой!
ЕРЕНСЕ. Ну если так, раз ты соглашаешься, наверное, пришла пора мне жить своим умом!
БЕНДЕБИКЕ. Ты и так живешь своим умом!
ЕРЕНСЕ. Нет, дорогая жена. Только теперь я начну жить своим умом, я перестану прислушиваться к твоим советам. Хвати, сам справлюсь. Я мужчина, а ты должна быть хозяйкой в доме.
БЕНДЕБИКЕ. ЕРЕНСЕ!
ЕРЕНСЕ. Хватит, жена! Пора нам отправляться! Сама знаешь. Сегодня сабантуй, дел у нас много, а мы и так тут задержались. Ждут нас гости! Идем! А о делах пусть болит голова у твоего мужа!
Уходит.
БЕНДЕБИКЕ, ошеломленная, уходит вслед за ним.
Сцена четвертая
Сцена представляет собой место чуть в стороне от сабантуя. Котлы, на которых варится пища, тюки с пищей и так далее.
На сцене Гульюзюм. Она варит мясо. Входит ее муж УСМАН, он тащит за собой сына лет пяти.
Гульюзюм. Ты чего сюда пришел? Некогда мне. Не до вас. Еще и сына привел. А где старший?
Усман. У свояченицы. А этот расхныкался – хочу к маме, хочу к маме. Да и я чего-то проголодался. Накорми нас, что ли.
Гульюзюм. (сыну) Ну, что ты плачешь? Не плачь. На вот тебе (сует кусок мяса) (мужу) Иди, иди. Уведи его, на вот тебе тоже.
Уходят.
Гульюзюм. Ну все с ума посходили, что ли? Можно подумать, что утром я их не кормила. Даже этот Сарбай выпрашивал мясо. Хвостом крутит, ластится, руки лижет, в ногах валяется. Как пьяный, словно кумыса перебрал на сабантуе.
Входит ЕРЕНСЕ.
Еренсе(мрачно). Накорми меня.
Гульюзюм. Да что это никто не хочет немного потерпеть? Осталось немного до праздничного пира.
Еренсе. Да вот что-то места себе не нахожу, хоть поем, что ли.
Гульюзюм. Ну ладно, пока никого нет. Ты же всегда у нас в заботах.
Еренсе ест. Женщина с умилением смотрит на него.
Гульюзюм. Какой же ты у нас молодец, Еренсе! Как же мы с тобой хорошо зажили, эх! Вспомню те времена, дрожь пробирает, так было плохо! Теперь нас все уважают, никто не осмелится напасть на кары –кипчаков! Всех врагов отразил ЕРЕНСЕ, всем дал отпор! Нас теперь уважают.
Гульсум. Вон, смотри-ка, даже этот подлюка Мамбет-тархан притащился к нам на сабантуй! И вообще столько народу! Как это их всех накормить! Это же когда я все успею?
Еренсе. А где все женщины?
Гульсум. Да я их только что отпустила переодеться и передохнуть чуть- чуть. Тут больно жарко. Да ты не беспокойся, все готово. Скоро будем накрывать.
ЕРЕНСЕ. Хорошо–то оно хорошо (вздыхает).
Гульюзюм. А что это ты вздыхаешь, а, зятек? Недоволен чем?
ЕРЕНСЕ молчит.
Гульюзюм. Ах, как вы хорошо живете с БЭНДЭБИКОЙ. Прямо как два голубка, всегда в согласии, всегда в мире! А БЕНДЕБИКЕ! Как она умна! Сколько в ней мудрости! Как она все понимает хорошо! Вот как-то мне она дала такой совет…
ЕРЕНСЕ вздыхает.
Появляется Усман.
Усман. О, Еренсе! Друг, здравствуй! Как дела? Как я рад тебя видеть! Что-то нам с тобой поговорить-то толком не удается. Все некогда и некогда.
Гульюзюм. Где ребенок, ты, пьяные твои глаза!
Усман. Да все с ним в порядке. Спит. Свояченица за ним присматривает. Утомился, бедняжка. Дай мяса, что ли, есть охота.
Гульюзюм накладывает ему и ЕРЕНСЕ. Усман усаживается есть рядом с ЕРЕНСЕ.
Усман. Давненько мы что-то саблями не махали! Даже скучновато-то как-то стало жить! (обращаясь к Гульюзюм). Знаешь, как мы с Еренсе врагов крошили? Я одного саблей пополам, раз! А он другого из лука! А он уже на меня целился! Как нам верно тогда подсказала БЕНДЕБИКЕ-апай, мол, только через Елан-тау они пойдут, там ждите. И точно! Да, Еренсе?
Гульюзюм. Ой, вы тут посторожите, я тоже сбегаю, переоденусь. Смотрите у меня!
Уходит.
Усман обнимает за шею ЕРЕНСЕ.
ЕРЕНСЕ. Друг, друг! Неужели ты не видишь, что мне не до шуток?
Усман. У казахов тебе не было покоя, здесь ты что-то мечешься… Что с тобой, друг? Сыты, обуты, семья, дети… Чего горевать-то?
ЕРЕНСЕ. А то, что мы в плену, так и не стали людьми, живем не своим умом. Раньше казахи нас пасли, а теперь вот бабы…
УСМАН. Да ты что, ЕРЕНСЕ? Какой плен?
ЕРЕНСЕ. Да ладно.
УСМАН. А ты объясни, ну попробуй.
ЕРЕНСЕ. Все, что я делаю, делаю я по совету моей жены. Отказаться не могу. Умом понимаю, что она права, а сердцем принять не могу. Я мужчина, я должен решать! Меня все уважают, любят, это я понимаю. Но я мужчина, я должен решать! (Вскакивает, ходит по сцене).
Опять, опять мной кто командует! И кто – женщина! Хорошо командует, не спорю. Но живет во мне сомнение. Ничего не могу с собой поделать! Вот она меня любит, любит, а вдруг завтра… Так со мной уже было.
УСМАН. Да, та казашка, которая сперва согласилась, чтобы ты ее украл, а потом рассказала своему отцу…
ЕРЕНСЕ. Эх, что говорить об этом!
Появляются трое слуг МАМБЕТ-тархана.
Первый. О, сам ЕРЕНСЕ! А где же юбки? Известно, что Еренсе без них никуда!
Второй. Ну конечно, когда живешь бабьим умом!
Третий. Ой, мне страшно, он же может рассердиться! Еще прибьет!
Первый. Не прибьет. Он должен сперва услышать мудрый совет почтеннейшей БЭНДЭБИКИ.
