Сквозь эту грязь, что все зовут народом.
Как доплывешь, и как потом уткнешься,
Сосешь, сосешь — такое наслажденье,
Ни с чем его на свете не сравнишь.
Тут главное держаться и держаться,
Не дососать до крови, до горячки,
Да как удержишься- и вот свинья взъярится,
Сожрет тебя и на потеху плюнет
В густую грязь, и все, пиши пропало,
Не вынырнуть раздавленным кишкам
И членам боле вместе не собраться.
А что народ, ему одна потеха
Такие праздники — работай тяжело,
Да ешь бурду да спи с коровой старой -
С женой законною — нет радости другой,
Как порычать на праздниках, послушать
Певцов известных, купленных из Рима,
Сладкоголосых наших соловьев.
Так пусть порадуются жалкие кретины,
Один-то день потерпим, ничего,
Снесем свою обыденную службу,
Зато потом все радости мои.
Сцена четвертая
Певец
Что за арена, что за гнусный вид!
Уроды жалкие, не могут встретить гостя
И дать ему хорошего вина,
Поцеловать, коль надобность в том вышла,
Умыть, одеть, с полтыщи мелочей,
Но это жизнь великого артиста.
Ну, ничего, вот вечером, как выйду,
Как возопят дурные стадионы,
Как завизжат от радости великой,
Тогда они мои, и все, как есть, мои.
Тогда-то отливаются мученья,
Я забываю стыд, позор, обман,
И гнусные глумливые насмешки,
Над бедною измученной душой.
Артист ничем Богам не уступает.
Он одинок и мертвенно прекрасен,
И жив, когда толпа его зовет
Забыться в жизни тускло-безразмерной.
Я Бог, я нынче вас развеселю,
Сниму усталость, злость, оцепененье,
Придам усталым членам бодрый вид,
И снова в бой помчатся ваши члены
Любить и мять похорошевших жен.
Когда б не я, все б прекратилось в жизни -
Любовь, удача, войны, наслажденье,
Ну, где тут деньги, дайте их скорее,
Гоните нал, безмозглые кретины,
Глаза б мои не видели всех вас.
Да, жаль одна — у вас бывают деньги,
Без них я б не приехал никогда.
Нужда, нужда, нужда по свету гонит
И заставляет петь во всех местах.
Как странно это — грубый нищий люд,
Как царь Мидас, имеет дар чудесный -
К чему ни прикоснется он рукой,
Все в деньги обращается немедля.
Начнет пахать — пшеница уродится,
Начнет копать — найдет сребро и злато,
А то из глины сделает горшок.
Все деньги, деньги, боже мой, деньжища!
Огромные мильоны там и тут.
Лишь я один нужду имею в деньгах,
Я пожираю их, как пожирает время
Своих детей — он был титан надменный,
Но скорчился и высох в полчаса.
О, знаю я — вот мой удел прекрасный-
Ваш грязный труд, о земляные черви,
Я в песню превращаю, и она
Летит, летит, летит во всем пространстве
И услаждает вечное ничто.
Душа вещей чрез вас стремится в деньги
И выплывает, вечная, наружу,
И вот летит, о Боже, как летит!
Да жаль одна — цари о том не знают,
И все шпыняют — пой, бродяга, пой,
Пока мы кормим, холим да лелеем,
Вот так помрешь со славой — дескать, был
Певец Хирам, и славил Рим державный,
И от объедков что-то там имел.
Я вам не пес, проклятые уроды,
Здесь все развалится, и царь придет другой,
И будет у него другой наложник,
Не менее любимый, чем Давид.
А я останусь, я певец от Бога,
Во мне поет душа святая мира,
Эй. парень, ты, ну сбегай-ка за водкой,
Все пересохло в горле у меня.
Давид
Ну что, готово? Эй, Хирам, Хирам!
Не пей так много, пожалей себя,
Чай глотка не луженого металла.
Еще попьем потом, повеселимся,
Великий праздник сотворил владыка.
Уж он-то понимает, что к чему.
Все подмели? а возле коновязи?
У вас не метено почти с времен потопа,
А если б не потоп, — подохли бы в грязи.
Ну шевелитесь, а не то плетей
Отведаете — царь шутить не любит,
И сей же час рубаху вверх — и вжик! —
Пошла плясать по нежной белой коже.
Чрез голову нейдет — пойдем другим путем,
А своего добьемся непременно.
Для вас, для вас стараемся, глупцы.
Чтобы друг друга не передавили,
Как глупые безмозглые бараны,
Когда их приведут на водопой,
На левый плоский берег Иордана.
Утонете в воде и всех делов.
А хочешь жить — так делай по уму,
Как говорит единственный владыка,
Как повелел великий Ирод-царь.
Народ таков — лишь только волю дай,
Как он пойдет разбойничать и грабить,
А честные, почтенные матроны
Сей же минут поскачут словно девки -
Ах, денег нет, ах, нечем заработать, -
И задирают юбки выше крыши,
Такая мерзость, господи прости.
А кто-то как разляжется, бездельник,
Так и не сдвинешь, бей его и режь.
Нет, слава Богу, есть на свете царь.
Ты молод был — тебя кормил отец,
А только вырос- царь тебя приветил.
Ну так живи и слушайся его,
И будет все прекрасно, как должно быть.
Ну, кто там кухня? Все у вас готово?
Все свежее? Убоина, хлебцы,
Вино, вино, вина, гляди побольше.
Хмель примиряет с жизнью как никто.
Люби его, и царь тебя полюбит,
И чудо на земле тебе явит,
А для чего живем, как не для чуда?
А ну идите, все, еще проверьте раз,
Готово ль все, неровен час, явится
Великий царь, он любит проверять,
Да и наказывать, кто смеет прохлаждаться
И нарушать гармонию во всем.
Хирам, не пей. Мальчишка, вырви чашу,
Откуда, кстати, чаша такова,
Откуда взял, ну, говори, паршивец,
Сгною в тюрьме, бездельник, вор, подлец!
1 женщина
Свиреп Давидушка, не приведи Господь!
2 женщина
Ох, не люблю я праздники, однако!
3 женщина
Закон один, и нечего перечить.
4 женщина
Неси в семью, а там ужо посмотрим.
5 женщина
Да муж как муж, немного выпивает.
6 женщина
Глаза б мои не видели — растут.
7 женщина
Есть в доме хлеб? А, нету в доме хлеба!
8 женщина
Теперь ты должен одеваться так.
9 женщина
Оголодает, сам еще придет.
10 женщина
О третьем годе помер.
11 женщина
Ой, берегитесь, царь, великий царь!
12 женщина
Пошли обедать, все уже остыло.
конец 1 части
Часть вторая
Сцена пятая
Ирод
Как тихо здесь! такая тишина
Бывает только в храме да в пустыне,
Где нет на километры никого,
А только ветер, ветер, ветер, ветер…
Я с детства помню пустоту степей,
Где ты один, один на белом свете,
А если кто покажется — тот враг,
И разговор бывает с ним короткий.
Нет, все же здесь другая тишина.
Застыло все, застыла вся держава,
Благоговейная, святая тишина!
Когда я лишь пришел из Идумеи,
Как поразило все меня в округе-
Толкаются, дерутся и кричат,
Кишат, как черви в полусгнившем чреве,
Воруют, пьянствуют, кругом сплошной Содом,
И как Господь их вытерпел- не знаю.
Теперь не то — все чинно, благородно,
Отныне и навек заведено,
И нет обид, ни зависти, ни злости,
А лишь спокойная, святая тишина.
И что же? Что же? как в степи широкой
В дни юности, я так же одинок,
И нет ни друга мне, ни брата нет на свете,
О боже, боже! Мало вам меня!
Я прекратил разбой и лихоимство,
В казне достаток, Рим для нас опора,
Я выстроил державу, наконец,
А вам все мало, мало, мало, мало!
Вам хочется, чтоб чудо совершилось,
Да вот глядите — это ли не чудо-
Все по утрам имеют булку с маслом,
Все ходят на работу, не воруют,
Не прожигают понапрасну жизнь.
Зарплату платят — это ли не чудо?
И я ли Вам не Бог, не чудодей?
Я сделал это из пустых людишек,
Разбойников, вы вспомните себя
Всего-то тридцать, тридцать лет каких-то.
Да нет, молчат, им чудо подавай,
А ведь чудес на свете не бывает,
Как созданных могучею рукой
таких, как я.
Ты тоже человечек,
Они кричат — ты ходишь по-большому,
Рыгаешь, чавкаешь и в жизни ты другой,
Как хочешь показаться в песнопеньях
И громких репортажах-интервью!
Да что они там все, поумирали?
А ну давайте, мочи нет скучать!
Пусть все пройдет, а там еще посмотрим,
Кому хвалу мы будем возносить.
сцена шестая
Священнодействие.
Сцена седьмая
Ирод.
Народ, народишко, бездарные глупцы,
Беспечные любители наживы,
Бездельники, ленивые скоты,
Вот кто вокруг, вот с кем имеешь дело,
Вот для кого стараешься вотще.
Ну что же, радуйтесь, ликуйте, трепещите,
Великое свершается сейчас.
Голос
Пришла пора очиститься, собратья,
Взгляните все — кто есть средь вас такой,
Кто превзошел вас всех во зле и скверне,
Кто среди вас отродье сатаны,
В ком жизнь замедлила живительные соки,
Кто превзошел в гордыне сам себя,
Кто возомнил, что он велик и славен,
Кто одинок, в ком теплится душа,
Как свечка на ветру пустынной жизни,
Тот должен встать. Тот должен умереть,
Тот должен возродиться и воскреснуть,
Тот обречен. Тот встань и покажись.
Молчание
Иоанн
Вы все запутались во лжи и клевете.
Не надо лгать, не надо лицемерить
И криками проклятья побуждать
К спокойствию свою больную совесть.
Все кончено, все пройдено, забудьте,
Сейчас не говорите ничего,
А только слушайте свое большое сердце,
Оно вам скажет правду- «Тук. Тук. Тук».
Саломея
Великий царь! И ты, пророк чудесный,
Веселый люд, собравшийся на праздник,
Мне трудно говорить, я словно… словно брежу,
И руки сами чертят чьи-то лики,
Неведомых, невиданных существ.
Но вы постойте, дайте мне сказать,
Послушайте еще одну минуту,
Ведь я же только начинаю жить,
А вы меня уж гоните на площадь,
Подозреваете, сама, мол, не приду,
И требуете выбора такого,
Что жизнь мою подрежет словно плугом,
Когда он режет раннюю траву.
Великий царь! И ты, пророк чудесный!
Два разных мира вы открыли предо мною,
И каждый так чудесен, что любому
Готова я без устали служить.
Но посмотрите- мне всего тринадцать!
Я молода, красива, я прекрасна,
Как темное кровавое вино!
Ну почему, ну почему, скажите,
Мне танцевать под вашу злую дудку,
Что выбора не оставляет мне,
Иного как состариться в мгновенье
И стать орудьем вашего желанья,
Отлакированным, как рукоять кнута?
Ну что вам нужно, вам нужна Чечня?
Нужны вам проститутки на Тверской?
Монетизация, рост цен на нефть, жилпощадь?
Война Израиля с Ливаном, с Хезбаллой?
Вам надо башни снесть до основанья,
Чтобы народ прислушался немного,
К тому, что вы расскажете ему?
Ну да, ну да, иначе кто услышит
Ваш шепоток, глумливый, неизменный,
Все указующий, живите, мол, направо,
Налево жить уже запрещено!
Нет, дайте мне прожить своею жизнью,
Любить, мечтать и быть всегда любимой,
Как утоленье жажды в жаркий день!
