- Солнце булькало в заводском дыму. За этим можно было наблюдать с крыши. В лесу солнца вообще было не видно.
- Сочинения она списывала. За исключением одного, которое написала двоичным кодом.
- Писал на окнах, писал на дверях, наклеивал свои первые рассказы на дверь у подъезда.
- Вселенная?
- Только небольшая её часть.
- Предложить перенести встречу на завтра – невозможно!
- Она едет на встречу. В подворотне у машины спускает колесо. Они попадают в засаду. Она отстреливается из пулемёта с крыши машины. Гильзы отскакивают от свода. Больно бьют её по голове.
- Вороны с криком разлетаются с деревьев в парке и садятся на фонарные столбы.
- Он рисует её постоянно. Даже во сне.
- Она не спала всю ночь.
- Он не выходил из подвала три дня.
- Смерть вихрем вырывается из подворотни. На улице валятся набок несколько трамваев. Вылетают все стёкла из окон и рекламных щитов.
- Изуверский способ секса.
- Выстрел. Выстрел. Патронов уже не оставалось.
- Он роется в могиле неизвестного солдата.
- Её ранили. Кровь веером летит по стенам подворотни. Даже в лица нападающих залетают насколько капель. Нападающие трут глаза.
- В другом конце подворотни появляется он – и в руке у него старое противотанковое ружьё с болтающимся обломком скелета руки.
- Она прячется в салон, расквасив нос и ободрав локти.
- Она заставила своих друзей искать его.
- Он нарисовал её на крыше нескольких автобусов.
- Он стреляет.
- Бегущая строка: luv*luv*luv*luv u* luv u*luv u* luv u*luv u*luv u*luv u* luv u*luv *kill*kill*kill*kill*kill*bang*bang*bang*bang*bang*bang*bang*bang*bang*bang*i’m motherfucker die* i’m motherfucker dead*luv*
- Она впервые спит с выключенным светом.
- Он закапывает ружьё обратно. Режет ладонь. Роняет несколько капель крови в Вечный огонь.
- Деревья стоят неподвижно. Только листья мелко дрожат.
- Как?
Раздается шорох листвы
- Иисус направит мой нож.
- Милостью своей.
- Яростью моей.
- Направь его туда, куда надо.
- Именно туда, куда надо.
- И пусть эта сука сдохнет.
- Потому, что так справедливо.
- Вот только так и справедливо, а больше никак.
- Аминь.
4. Дом
(отрывок из книги)
его почти не видно, вход очень хорошо замаскирован. Даже если вы споткнетесь в нескольких метрах от него (а споткнувшись, люди, как правило, начинают смотреть по сторонам более тщательно), вряд ли вы его заметите. Да так близко, не попавшись ни в одну ловушку, вы вряд ли и подойдёте. Даже если и так, я вас сниму. Если вы видите наш дом – значит, и я вас вижу. Так всё устроено. И вы умрёте.
Я называл наш дом Кордоном. Она – Материнской платой.
В книге написано, что дом у нас был большой. Это не совсем так. Мы поселились в пещере, и осваивали её коридоры по мере надобности. Но туалет у нас был отдельный – у неё даже с фонтанчиком ледяной воды, бившим из-под земли. Была спальня, гостиная и душевая. Я приходил с добычей, и сваливал её в кухне на большой камень – «разделочный стол». Камень был метров пять в диаметре, и условно поделен на секторы – кухонный, общий, индивидуальные (для занятий). Это придумала Дюймовочка. Я в основном строил.
Была целая комната изо льда, мы хранили в ней ёлочные игрушки, которые она делала тоже изо льда. Там же наряжали ёлку, когда становилось совсем холодно. А на полу – мясо.
Костров было несколько. Под кроватью – неглубокая яма для углей. Вытяжка была только в кухне. Зимой мы в основном там и жили. Дров было много – причём за ними пока не надо было ходить далеко.
Были проходные комнаты. В гостиную, например, вело пять коридоров. Но она была очень большая, и поэтому холодная. Три камина мы сделали, но на них уходило слишком много дров. Там мы сыграли свадьбу. Там же собирались отметить рождение ребёнка.
Может, мы и вмешивались в жизнь Земли. Конечно, вмешивались. Мы вмешивались – но не мешали ей. Хотя… зачем всё это? Мы просто жили – и всё. Всё, что нам надо было. У нас был дом, куда нам хотелось приходить. Может быть, там жили летучие мыши – но всё равно. Зато это было именно наше место.
Сначала мне это просто доставляло удовольствие. Я ходил по лесу и ставил ловушки. Могу вам порекомендовать. Здорово ощущаешь себя. Идёшь и расставляешь за собой силки, растяжки ловчие петли, плетёные решётки. Сгибаешь небольшие деревья, привешиваешь к веткам грузики, вьёшь из травы тонкие шнурки и привязываешь их к палочкам. Запоминаешь место. Для того, чтобы запомнить место, приходится смотреть внимательнее, чем обычно.
Иногда ловушки срабатывали. Чаще сами по себе, или когда сгнивали травяные связки. А иногда в них попадались звери. Зверей мы, как правило, отпускали – как-то раз я попробовал убить попавшую в петлю рысь, после чего пролежал раненным два месяца.
Дважды в ловушки попались люди. Мы убили обоих. Первого где-то через месяц, после того, как нашли это место. Он отыскал нашу пещеру. Вид его не внушал доверия, он был похож на беглого каторжника. Я дал ему отойти подальше, и уложил из лука. Он нассал в кухне, в углу. За одно это его надо было убить.
Другого, даже если бы мы изначально не условились убивать всякого, кто забредёт в наши мест, пришлось бы всё равно убить – хотя бы из сострадания. Ему разбило голову в одной из ловушек.
Дюймовочка поймала дикую белку. Кормила её сушёными вишнями и малиной с мясом. Иногда я находил в лесу птичьи гнёзда.
Солнце вставало прямо перед входом в нашу пещеру. В эти моменты мне всегда нравилось думать, что нас оно видит раньше всех. Несмотря на то, что иногда я охотился и возле дома, рядом пели птицы. Я старался не попадать в них.
Сначала мы спали на плетёных из травы ковриках. У вас это стоило бы 80-120$. Потом я построил кровать. Натянул сетку из жил на низкую раму. Всегда свежая трава, зимой – сено, шерстяное покрывало. Она смогла сделать ткацкий станок.
Время от времени, особенно зимой, когда надо было выяснить, кому идти за дровами, мы разговаривали о социализме. У нас был социализм? Вряд ли. Мы мечтали о бесплатных спортивных машинах не меньше вашего. В отличие от вас, нас прекрасно устраивало, что это так и остаётся мечтой. Поэтому у нас редко дрожали руки. Разве что – от любви. По болотам, по мостам, по лесам – на какой-нибудь супернавороченной метле, как Гарри Поттер, как Мисс Шабаш. Мы трахались так самозабвенно, что у природы просто не было слов. Она просто стояла и хуела.
Почитать было нечего – тогда мы с горя изобрели свой язык и один из коридоров отвели под бесконечную книгу. Это тоже пришло в голову Дюймовочке – она сказала, что видела это в одной компьютерной игре. Мы писали и писали, потом придумали граффити к языку, некоторое время оттачивали стили, перемежая рэпом рисунки, гербы и художественно оформленные слова. Коридор пока не кончался, и мы не стали разведывать, что там, в конце.
У нас на это ушло полтора года. У вас бы это стоило 20000-35000$.
5. Мирная жизнь.
Всё время в движении. Сначала – всё время в движении, потом постепенно замираем. Консервные банки с древесной смолой. Коричневые надписи на соснах. Предупреждающие знаки. Спим, мне снится Карлсон с бензопилой, тебе – какая-то древняя версия “Adobe Photoshop”. Версия (и база картинок) высечена глубоко в пещере.
Умыться.
Одеться.
Поцеловать тебя.
Поесть.
Проверить оружие.
Надеть снаряжение.
Пояс.
Нож.
Лук.
Стрелы.
Топор.
Мешочек.
Сказать на восток.
Сказать на север.
Югу спасибо.
Запад.
Начертить палочку.
Когда возвращаешься, сразу ложишься спать. Если она спит – готовишь еду и ешь вместе с ней. Снится каток. Ей – не знаю, что. Про послеобеденные сны она не рассказывает.
Выйти из себя во сне почти невозможно. Стрелы развешаны по всей комнате. Сны снятся каждую ночь. Ручей неподалёку – эффективно во время кошмаров. Спали и видели. Отсыпались, недосыпали. Я охочусь и развлекаю тебя. Ты немного скучаешь по компьютерам.
Вечеринка с коктейлями. Окна, замотанные колючей проволокой. Нам снятся горы дневников. Мультики и детективы на школьную тему. Простояв как-то полночи под проливным дождём, мы на многое смотрим проще.
- Посмотрите на них.
- О них ничего.
- Это значит, что их не поймали.
- Это всё равно лучше, чем читать о четвертованных детях.
- О стариках, убиваемых из-за политики.
- Подвиньтесь, пожалуйста. Мне не видно.
- Я искала их последний фотоальбом, ну последнюю фотосессию. Ребёнок температурил весь вечер – так и не купила. А наутро уже не было. Как мандарины в старое время.
- Кричали двое. Малышня.
- Родителей резали ножами – до лука не было времени дотянуться.
- Мы как раз занимались любовью.
- Дети сразу отбежали в сторону.
- Почти не плакали.
- Потом начали кричать.
- Когда увидели, что от родителей уже мало, что осталось.
- Птицы тоже не верили.
- Сумочка. Помада. Электронная записная книжка.
А кричать бесполезно. Те, кто забирается сюда на шашлыки, умирают быстрее, чем мясо поджаривается. Никогда они нам не снятся.
Пальмбук. CD Player. Смотри, как мы живём. Я так тебя люблю…
Мы ходим друг за другом везде. Нас просто невозможно увидеть по отдельности.
Во сне приходит огромный Серый Волк – к ней, королевич Елисей – к тебе. Весь металл, который мы с тобой принесём – сюда.
- Ладно.
Каждый из нас много гуляет по лесу. В основном думаем. Смотрим под ноги. Когда часто находишь предметы – а в лесу ты почти всегда что-то находишь – невольно начинаешь гадать по ним. Связывать судьбу мира с тем, что валяется под ногами. В яме, выстланной грязным целлофаном, растёт горка пуговиц, пряжек, застёжек, иголок, свинцовых пулек от пневматического ружья, грузил…
Иногда там попадаются гильзы. Гипнотически мерцая, кучка пропадает в темноте, стоит отойти от неё на шаг. Сердце бухает, когда умирает подстреленная тобой птица. Косматые папоротники скрывают не одну добычу.
Я делаю из железа пули и наконечники для стрел. Цветёт бузина. Это почти рай – только с той разницей, что в раю, скорее всего, выдают автоматическое оружие. Ещё я делаю иголки. Ты отливаешь разные ключи. Тонкие-тонкие, почти символические.
- Звук.
- Громче.
- Не по-здешнему.
- А как – по-здешнему?
- Молчать.
- Усталость.
- Глубокий снег.
